Темпы решают все

Как президенту не дали догнать Португалию

Еще в первой половине года президент понял, что рост ВВП идет на убыль и потребовал от правительства "амбициозного роста". Дальше случилось странное.

Советник президента Андрей Илларионов опубликовал 3 июня громадную статью в газете "Коммерсант", где, обильно цитируя президента, сосредоточился на двух темах. Первая -- почему рост должен быть выше прогнозов правительства. Вторая -- что означает позиция правительства. Ответ один: раз цель президента --догнать по уровню ВВП на душу населения хотя бы Испанию и Португалию, причем через 15 лет (хорошо, что не к президентским выборам), то среднегодовой прирост ВВП должен быть в эти 15 лет 8%. Правительство же даже в своей 10-летней программе исходило из 5,2% в среднем за год. А потом и этот показатель позволило себе снизить до 3,6% в пессимистическом варианте прогноза и до 4,9% в оптимистическом. Именно эти цифры вызвали недовольство президента и гнев его советника. Президент призвал к амбициям, а советник фактически обвинил кабинет в измене президентской программе, то есть своему служебному долгу. Пока, впрочем, ничего странного -- на то и советник у президента, чтобы премьер не дремал.

Странность в другом. Андрей Илларионов исписал целую газетную страницу, коря правительство за то, что Россия продолжает отставать, в то время как Ботсвана растет на 10,4%, а Экваториальная Гвинея -- и вовсе на 22,9% в год. Но ничего не написал о том, что делать для ускорения роста: "Выбор целевых ориентиров за нами -- в зависимости от наших амбиций. От уровня уважения к самим себе". Вот и весь рецепт.

И главная странность: ни окрик президента, ни обвинения его советника никак не повлияли на премьера. Он пришел в Думу и недрогнувшим голосом заявил: "Прорывов не будет!" И ему за это ничего не было. Так что президент, похоже, знает, чем экономическая стратегия отличается от рекламного слогана Sprite. А Португалии пока ничего не грозит.

История КПСС и не только

Был в статье Андрея Илларионова и замечательный график. Ставящий России задачу в достаточно долгосрочной перспективе не просто расти, а расти постоянно убыстряющимися темпами. Такой график имеет мало общего с тем, как в действительности развивается экономика, это что-то скорее из программы КПСС с "неуклонным ростом благосостояния советского народа". Если кто помнит, и та программа не реализовалась.

История же нынешнего, пока еще продолжающегося экономического роста России прозрачна, как слеза реформатора. Точка отсчета -- август 1998 года. После того, как за две недели рубль по отношению к доллару обесценился в три раза, рост не мог не начаться: девальвация смела импорт, а потребности оставила. О том, чтобы спрос все-таки был платежеспособным, позаботились цены на нефть. ЦБ скупал нефтедоллары за свежие рубли, которые и создавали спрос. А удовлетворяли его отечественные производители.

Здесь стоит отметить одну особенность. Ни один из сменявших друг друга после августа 1998 года премьеров (Евгений Примаков, Сергей Степашин, Владимир Путин, Михаил Касьянов) ничего для укрепления роста не сделали. Хотя нет, введение в 2001 году 13% подоходного налога при президенте Путине и премьере Касьянове все-таки нужно поставить в заслугу властям.

А в остальном росту только мешали. Спрос -- это хорошо, но чтобы его удовлетворять, производитель должен что-то инвестировать. Он и инвестировал: производственные инвестиции в 2000 году выросли на 17,4% при том, что ВВП вырос на 9%. В 2001 году оба показателя снизились: рост инвестиций до 7,5%, а рост ВВП до 5%. При этом источник у инвестиций был практически всего один, о чем честно сообщал Госкомстат, -- собственные средства предприятий, а точнее их амортизационные отчисления и прибыль. Ясно, что рост в отсутстствии кредитов все равно обречен, но власть хотя бы не должна перекрывать тот единственный источник, который его поддерживает. А она именно это и сделала. Был реформирован налог на прибыль. Формально его ставку снизили с 35 до 24%, фактически с учетом ликвидированной возможности выводить из-под налога половину прибыли, если она идет на инвестиции, ставку подняли. Так что в 2002 году, когда начал действовать реформированный налог, рост инвестиций еще более замедлилися -- предварительно до 3%, рост же ВВП, как надеется правительство, составит 4%.

Ректор академии народного хозяйства при правительстве Владимир Мау из сближения показателей роста производственных инвестиций и роста ВВП делает бодрый вывод о росте сбалансированности российской экономики. Это почти пифагорейская магия цифр. Факт опережения роста ВВП по сравнению с ростом инвестиций (или, если угодно, равенство этих показателей), особенно учитывая ничтожный стартовый уровень инвестиций в 1999 году, скорее свидетельствует о дальнейшем затухании роста. С тем, что затухание происходит, кстати, согласны и Андрей Илларионов, и главный правительственный программист, министр экономического развития Герман Греф.

Привет из 1997 года

Может быть, тот факт, что у правительства нет никакой программы поддержания экономического роста, -- это знак его приверженности либерализму и вообще заслуга? Если под программой роста понимать модели мобилизационной экономики, которые предлагают президенту левые экономисты и прежде всего Сергей Глазьев, то их отсутствие свидетельствует, что пока резкого поворота в своей экономической политике власть не планирует. Но это вовсе не значит, что у правительства не должно быть ответа на замедление роста, которое может закончиться кризисом. В кризисе власть может вспомнить и о левых рецептах.

В моем архиве есть любопытный документ. Это антикризисная программа, предложенная президенту Борису Ельцину Александром Лившицем, тогда заместителем руководителя его администрации. Здесь тоже есть своя магия цифр. Резолюцию: "В основном согласен. Действуйте." -- Борис Ельцин наложил 17 ноября 1997 года, то есть ровно за 9 месяцев до наступления кризиса.

Но магия это не главное. Важнее то, что в 1997 году -- первом году в новейшей российской истории, когда ВВП не сократился, а вырос, не все праздновали триумф. В программе Лившица не просто констатируется приближение бюджетного кризиса, но и "в рамках существующего законодательства" предлагается выход. В этой программе есть немало любопытных пуктов: введение окружной системы управления для начала фискальными органами, которые надо было вывести из реального подчинения региональным властям; создание финансовой полиции, которая проверяла бы налоговиков и таможенников: создание федерального долгового центра; введение контроля за крупными сделками и т.д.

Конечно, эту программу, как и всякую другую, можно критиковать. Особенно задним числом. Андрей Илларионов, например, может разглядеть в ней "социализм", то есть попытку любыми средствами спасти доходную часть бюджета, чтобы сохранить непосильные для государства и мешающие экономическому развитию госрасходы. Действительно, секвестр бюджета программа не предлагает, вероятно исходя из наличного в 1997 году расклада сил между Думой и президентом. Нет в программе ничего и о главной мышеловке, в которой оказалась финансовая система в августе 1998 года -- пирамиде ГКО при фактически фиксированном курсе доллара. Но факт состоит в том, что в ноябре 1997 году антикризисная программа была, то, что она осталась практически не востребованной, -- совсем другая история.

В январе 2003 года такой программы у российских властей нет. А зря.

Багдадский вор

2003 год всегда пугал российскую власть. Сначала внешними долгами, точнее той их частью, которую в этом году предстоит вернуть. Сумма, что и говорить, рекордная -- $17,5 млрд, из которых $10,8 млрд -- "тело долга", остальное проценты. Бюджет-2003 долговую проблему решил. Проценты по долгам выплатят по статьм текущих расходов, основную часть -- из профицита (51,4 млрд рублей), доходов от операций на рынке с госбумагами (до 56,6 млрд руб.), продажи госимущества (более 50 млрд руб.), государственных земельных участков (до 2,2 млрд руб.) и реализации драгметаллов (до 20 млрд руб.). Итого около 180 млрд руб., или около $5,6 млрд.

Недостающие $5,2 млрд правительство погасит из финансового резерва. По планам правительства, к концу этого года в финрезерве должно образоваться 197 млрд руб., или чуть больше $6 млрд (правда, на 1 октября в нем было всего 96,4 млрд руб.). Все сходится, но из расчета, что среднегодовая цена на российскую нефть будет $21,5 за баррель.

Но с ценой на нефть как раз может ох как не повезти. Это самая главная опасность 2003 года. Иракская война, начавшись, приведет к длительному падению мировых цен на нефть. По оценке Михаила Ходорковского, главы компании ЮКОС, цены опустятся ниже абсолютно критической для бюджета-2003 отметки в $18 за баррель не на месяцы, а примерно на два года. Это в среднем, отклонения зависят от длительности военной кампании, а также от того, насколько резко упадут цены (чем резче они упадут, считает Ходорковский, тем, при прочих равных условиях, скорее поднимутся).

Для России подобное развитие событий чревато целым букетом кризисов -- от бюджетного до политического. Тогда власти должно стать мучительно больно за бесцельно прожитые 2000-2002 годы. За это счастливое время не было проведено не только реформ естественных монополий, но и совершенно необходимой для поддержки экономического роста банковской реформы. Остановилось и снижение налогов. Власть не готова принять вызовы 2003 года, и это не может не сказаться сначала на парламентских, а потом и на президентских выборах.

НИКОЛАЙ ВАРДУЛЬ

Экономический еженедельник "Коммерсантъ-Деньги" № 1(406) от 13.01.2003г.