Хозяйству России необходим радикальный поворот. Нам нужны, во-первых, однозначный акцент на развитие внутреннего рынка, а во-вторых, радикальное расширение капитальной базы экономики. Только в этом случае такая большая страна сможет добиться высоких темпов роста, самостоятельности финансового рынка и сильной национальной валюты.

В своем январском меморандуме «От политики страха к политике роста» Серафимовский клуб заявил о безотлагательной необходимости прорыва в экономическом развитии России, а также о намерении начать сбор интеллектуальных сил для разработки стратегии такого прорыва: «Мы призываем всех, кто разделяет наши воззрения, принять участие в первом подступе к задаче роста. Необходимым условием роста экономического является подъем в области идейного производства, где до сих пор дела обстоят не сильно лучше, чем в производстве реальном. Мы до сих пор не можем определиться даже в самом малом — какой мы хотели бы видеть Россию через десять, двадцать, сорок лет. Речь не идет ни о пустом прожектерстве, ни о составлении пятилетних планов — но всего лишь о простейшем целеполагании , о самом скромном наброске вида будущей России. Такой внятный и обозримый "Чертеж земли Московской, наше царство из края в край", где в меру сил прорисовано, где, куда и как расти нашей земле, как ей богатеть и благоустраиваться, был бы первым, но, возможно, самым важным шагом для пробуждения от нынешнего мертвящего забытья. Начнем с чертежа грядущей России, и дело пойдет, не может не пойти»".

С тех пор тема ускорения экономического роста стала остромодной , и стало яснее прежнего, что сколько-нибудь серьезных разработок, хотя бы гипотетически позволяющих ожидать удвоения ли ВВП или какого-либо иного прорывного результата, на идейном рынке нет. Высказывания правительственных экономистов на эти темы жалко и стыдно слушать. Спектр обсуждаемых подходов должен быть расширен — немедленно.

Публикуемая здесь статья легла в основу доклада, сделанного 4 июня на собрании Серафимовского клуба. Следом за статьей мы публикуем некоторые из наиболее интересных высказываний, прозвучавших в ходе многочасового обсуждения доклада.

Помимо анализа конкретных положений доклада многие из выступавших упрекали доклад в том, что он не охватывает таких-то и таких-то (бесспорно, крайне важных) аспектов проблемы роста. Все эти упреки совершенно справедливы, но надо же с чего-то начинать!

Публика продолжает обсуждать заявленную президентом экономическую цель — удвоение ВВП за десять лет — и по большей части недоумевает: как это возможно? Нам же представляется удивительным обратное — какой такой экономической логике следуют недоумевающие, что заставляет их не видеть очевидное: заметное ускорение экономического роста абсолютно реально. Для такого ускорения у хозяйства страны есть все объективные предпосылки и недостает лишь некоторых волевых эконом-политических решений.

Прежде чем перейти к доказательству этого пропрезидентского тезиса, коснемся мнения кабинета по вопросу об ускорении роста. Правительство, естественно, не могло не отозваться на вызов Путина: в первую же неделю после послания Михаил Касьянов в интервью программе «Вести» обозначил несколько пунктов обновленного правительственного подхода. Из них действительно новых оказалось два: снижение налоговой нагрузки на 1,7% ВВП и поддержка более широкого спектра российского экспорта.

Движение мысли кабинета, прямо скажем, не слишком сильное. Во-первых, правительство намерено добиться роста инвестиций в России, увеличив собственные средства предприятий всего на 6 млрд долларов (остальное, надеется премьер, донесут иностранные инвесторы, подивившись резкому росту рентабельности российских предприятий). Во-вторых, правительство продолжает верить в ориентированную на экспорт экономику, только, учтя единодушную критику сырьевой направленности экспорта, ныне собирается стимулировать и экспорт несырьевой .

Увы, для правительства поворот, который необходимо сделать хозяйству страны, куда более радикален. Не только по нашему мнению, но и по мнению очень многих представителей бизнеса, сегодня нужны, во-первых, однозначный акцент на развитие внутреннего рынка, а во-вторых, принципиальное расширение капитальной базы экономики. Только в этом случае такая большая страна, как Россия, сможет реально стать экономически состоятельной — добиться высоких темпов экономического роста, самостоятельного финансового рынка и сильной национальной валюты.

Где мы

В своем развитии любая экономическая система проходит три стадии — стадию развития, стадию роста и стадию стагнации.

Суть стадии развития — освоение нововведений. В этот период некоторые хозяйствующие субъекты — назовем их «лидирующие» — начинают предлагать новые продукты, внедряют новые технологии, выходят на новые рынки и т. д. Благодаря новизне эффективность деятельности лидеров очень высока, но компании эти малы и малоизвестны, приемлемость инноваций для рынка не очевидна — поэтому объемы инвестиций в экономику невелики (мало кто рискует), а темпы экономического роста неустойчивы.

Как правило, стадия развития занимает примерно десять лет, В течение этого времени компании-лидеры растут, доказывают состоятельность своих инноваций, их опыт начинают копировать компании второго эшелона — и высокая эффективность вложений в капитал становится характеристикой не отдельных игроков, а всей экономической системы. Этот момент — лучший для старта масштабных инвестиций, и при прочих благоприятных условиях они приходят в хозяйство. Начинается стадия бурного роста.

Стадия роста : никаких инноваций, идет развитие и тиражирование накопленного за предыдущее десятилетие. При этом — бурное инвестирование и, соответственно, устойчиво высокие темпы роста. Этот период занимает тоже примерно десять лет; его итог — полная удовлетворенность спроса на предложенные инновации и падение эффективности вложении в капитал.

Затем неминуемо следует стадия стагнации . Экономике нее игрокам требуется время, чтобы осмыслить ситуацию и придумать следующую генерацию нововведений. Эта стадия характеризуется низкими темпами роста, низкими инвестициями и низкой эффективностью вложений в капитал. Идет интенсивный поиск новых идей, способных породить очередную волну.

Лучшей иллюстрацией этой схемы можно считать развитие американской экономики после второй мировой войны. Пятидесятые годы — развитие, освоение товаров и технологий развития внутреннего рынка. Шестидесятые — устойчивый рост, создание общества всеобщего процветания. Семидесятые — чреда кризисов, стагнация. Восьмидесятые — старт рейганомики . Девяностые — строительство глобального информационного мира. С 2000 года и по настоящее время — новая стагнация.

Опираясь на эту схему, мы и беремся утверждать, что российское хозяйство готово к росту. Старт нашего десятилетия развития можно обозначить примерно 1995 годом. Именно тогда ВВП России достиг своего минимума, именно в тот период компании, либо успешно прошедшие этап приватизации госсобственности, либо, по воле случая удачно нашедшие свою нишу, не прикоснувшись к дармовым ресурсам погибшего государства, стали заниматься сознательным строительством своего бизнеса. Незачем подробно анализировать перечень постигавшихся бизнесом инноваций: ими были рыночные механизмы, современные методы управления компаниями. С тех пор прошло восемь лет — для нас это первый признак того, как близок старт десятилетия роста.

Эффективность вложений в капитал сегодня во многих новых для России отраслях очень высока. Об этом свидетельствует и сравнение с доходностями на аналогичных рынках Европы, Америки, а теперь уже и Китая, да и просто тот факт, что наши «передовые» компании могут позволить себе занимать «дорогие» деньги. То, что средняя рентабельность российской экономики невысока (даже если это и не огрехи статистики), не имеет никакого значения. Рост будет держаться на новых компаниях — на них самих и на тех, кто так или иначе взаимодействует с ними. То есть и по второму важнейшему признаку российская экономика находится на пороге роста.

Что отделяет нас от него? Ответ очевиден. Нам нужны не редкие всплески инвестиционной активности, а настоящий инвестиционный бум.

Что происходит с инвестициями

Сегодня существует колоссальный разрыв между тем уровнем инвестиций, который есть сегодня в экономике, и тем, который ей необходим. Именно необходим — и с точки зрения экономики в целом, и с точки зрения ее «передовых» игроков.

Чтобы оценить этот необходимый уровень, используем два подхода: во-первых, возьмем подходящие исторические аналогии, во-вторых, посмотрим, с какой скоростью может обновляться основной капитал страны при имеющемся уровне инвестиций — и с какой он должен был бы обновляться.

Сегодня объем инвестиции в экономику России оценивается в 60-70 млрд долларов. ВВП страны находится в диапазоне от 350 (официальная оценка) до 450 млрд долларов (оценка с учетом не охватываемых Госкомстатом денежных потоков). Таким образом, норма инвестирования в нашу экономику сегодня составляет 13—20%. Много это или мало? Если сравнивать ее с сегодняшними показателями развитых стран, то это вполне приличная норма. Но нам необходимо ориентироваться на нормы инвестирования стран в периоды их быстрого роста. Судя по опыту послевоенных Германии и Японии, энергичный экономический рост возникает при норме инвестирования в 30—40%. То есть вместо сегодняшних 60—70 млрд долларов нам нужны вложения в два-три раза большие — 110—180 млрд.

Разрыв между имеющимся и необходимым уровнем оказывается еще шире, если взглянуть на дело с точки зрения воспроизводства и расширения основного капитала. Многие предприниматели сегодня видят, что их сегодняшние вложения в бизнес не позволяют им не то что увеличивать основной капитал, но даже воспроизводить его. Это действительно так.

Приведем лишь один, но очень показательный пример из сферы строительства. У нас ежегодно вводится чуть более 30 млн квадратных метров жилья. На первый взгляд это не так уж и мало: в советские времена в России вводилось по 50 млн квадратных метров. Однако с точки зрения скорости воспроизводства жилищного фонда страны, эти цифры ужасают. Сегодня мы воспроизводим только 2% имеющегося в стране жилья, то есть покрываем лишь естественное выбытие. А ведь жилья и стране объективно мало, и оно в основном плохого качества. Для сравнения: в Европе и США, где недвижимость и лучше, и ее минимум вдвое больше надушу, ежегодные объемы нового строительства составляют 10% имеющегося жилого фонда. Таким образом, и здесь мы видим колоссальный — пятикратный — разрыв между имеющимися и необходимыми инвестициями.

Здесь мы уже предвидим гневную отповедь профессиональных либералов: «Как можно, — скажут они, — подходить нормативно к рыночной системе? Свободный финансовый рынок автоматически определяет равновесие спроса и предложения инвестиционных денег. Более того, в последнее время за счет притока нефтяных долларов в стране уже возникло избыточное предложение денег. И эти деньги не находят спроса, потому что в хозяйстве слишком мало хороших инвестиционных проектов».

Возражения не верны — ни то, ни другое. Избыточная ликвидность — локальное явление. Инвестиции же в большом объеме возможны только тогда, когда хозяйствующие субъекты — и кредиторы, и заемщики — могут позволить себе длинные горизонты планирования. Деньги, пришедшие в Россию на волне отличной нефтяной конъюнктуры, не могут принципиально изменить ситуацию на финансовом рынке. Их владельцы знают, что такие доходы — случайность, и стремятся разместить их на короткое время с как можно более высокой доходностью. А претензии к недальновидности потенциальных заемщиков... Как вообще можно ожидать, чтобы люди планировали свои долгосрочные инвестиции исходя из флуктуации нефтяной конъюнктуры?

Что касается определения необходимого уровня инвестиций, то каким другим образом, кроме как определив конкретные цели, можно вообще заниматься управлением экономикой? Как уже было сказано, сегодня эффективность вложений в России находится на очень высоком уровне, большего нам все равно не дождаться. Значит, именно сегодня надо выстраивать систему так, чтобы инвестировать стало легко.

Для этого надо сделать две вещи. Первое — определить хотя бы в общих чертах долгосрочные, не менее чем на десятилетие, ориентиры экономического развития страны. И второе — насытить нашу финансовую систему капиталом, или, иначе, не случайной избыточной ликвидностью, а длинными деньгами. Проанализировав спектр возможных ориентиров и спектр имеющихся механизмов расширения капитальной базы российской экономики, совместив одно и другое, мы сможем правильно определить те ключевые точки, которые могут дать мощный импульс российской экономике.

Матрица для России

Ориентиры — страшное слово. Все те же профессиональные либералы запрещают нам и думать о них, предполагая, что, когда кто-либо произносит слово «ориентир», он обязательно имеет в виду навязывание экономической системе неких искусственных чуждых ей целей. Любимый пример страстного Гайдара — государство резко увеличивает оборонзаказ , ВПК неустанно «пашет», исполняя его в течение двух лет, после чего и отрасль, и вся экономика испытывают новый мощный спад. Но, может быть, нам будет позволено найти свой миф, свой российский долг перед историей — и, взяв его за основу, придать смысл, а значит, и цель нашей хозяйственной деятельности?

Совершенно непонятно, почему у нас так укоренилось представление, что деньги и власть — основополагающие смыслы хозяйствования. На самом деле они лишь составляющие этих смыслов. Все величайшие достижения в области материальной культуры базировались и на другой составляющей — и выдающиеся предприниматели, и выдающиеся народы искали высокого божественного смысла своей хозяйственной экспансии.

Американцы — кульминация такого подхода, а Генри Форд — кульминация кульминации: «Я построил машину для большинства. Она будет сделана из самых лучших материалов, самыми лучшими работниками. Будет иметь самую простую конструкцию, которую смогут придумать современные инженеры. Любой человек с приличной зарплатой сможет ее купить. Вместе с ней он и его семья проведут много приятных часов на просторах , данных нам Господом».

В чем исторический смысл существования России? Ответив на этот вопрос, мы легче определимся с целями хозяйствования. Можем ли мы предположить, что смысл существования России в том, чтобы завалить весь мир нефтью, газом и прочими природными богатствами? Нет. Такое предположение было бы, мягко говоря, странным. Сырье для нас — только ресурс, давший возможность не сгинуть в условиях чрезвычайно глубокого национального кризиса.

Реальная же сила нашей страны — это ее территория. Вся история России связана с освоением огромной части суши, касающейся трех великих океанов. Эта ее функция, или . е сли хотите, миссия, подспудно осознается как важнейшая и сегодня, причем на самых разных уровнях. Ведущие дипломаты мира полагают, что внешнеполитическое положение России определяется в первую очередь масштабом ее территории и срединностью расположения. Да и наши предприниматели, отказываясь от мысли уехать из России после кризиса 1998 года, высказывали похожие соображения: «Я решил, что Россия — это очень большая часть суши и она все равно кем-то будет освоена. Почему не мной?»

Освоение собственной территории, ее благоустраивание и может быть нашим главным ориентиром на ближайшее десятилетие. И более того, эта линия уже оказалась естественной для российского бизнеса: межрегиональная экспансия — одна из главных тенденций развития нашей экономики в последние годы.

Теперь, совместив миф о предназначении с современными экономическими концепциями, мы можем нарисовать бостонскую матрицу для России.

Что означает ориентация на собственную территорию с точки зрения такой матрицы? Одну простую вещь: наши «звезды» сегодня — это отрасли и кластеры, обустраивающие внутренний рынок. Нам нужно где-то жить – и это строительство жилья. Нам нужно передвигаться - и это строительство дорог. Нам нужно обеспечивать страну теплом и энергией с минимальными затратами — и это энергетика и энергетическое машиностроение. Нам нужно покупать и продавать — и это розничная торговля. И так далее. Некоторые из этих кластеров обладают огромным мультиплицируюшим эффектом и потому могут стать предметом особого интереса государственной политики.

В этом смысле нам кажутся ошибочными и преждевременными акценты на диверсификацию экспортных возможностей России, даже если речь идет о высокотехнологичных отраслях. Большинство предпринимателей ясно осознает, что наш главный ресурс конкурентоспособности как страны — огромный рынок, рынок такого потенциала, какого сегодня нет нигде в мире. Этот потенциал, прежде всего, и надо эксплуатировать.

Внешняя же экспансия материальной культуры России — задача будущего. Она также укладывается в представление о судьбе России, но бессмысленно делать акцент на это уже сегодня. Для внешней экспансии компании, производящей «мировые инновации», должны стать экономически сильными. Для этого они должны накопить опыт, финансовый ресурс, проверить востребованность своих нововведений реальным хозяйством — а все это можно сделать только в условиях быстрорастущего внутреннего рынка.

Стало быть, вот приблизительно как выглядит бостонская матрица России: ее «дойные коровы» — это сырьевые отрасли, ее «звезды» — отрасли, обслуживающие внутренний рынок, ее будущие «звезды», или «кошки», — отрасли «мировых инноваций», где могут оказаться и компании с чисто техническими нововведениями, и компании, определяющие новый стиль бытовой жизни, и компании, предлагающие новое образование.

Этого для ориентиров достаточно. Определив их, можно переходить к управлению. Причем с обозначенными целями нам будет легко перейти от абстрактной « дебюрократизации экономики» к конкретному управлению на уровне отраслей или кластеров.

Речь, безусловно, не идет о возвращении к плану. Речь идет все о том же снятии ограничений на развитие бизнеса, о котором вот уже третий год подряд говорит Герман Греф , только не вообще, а в частности.

Ориентируясь на поставленную задачу — «освоение России», можно составить перечень всех кластеров, работающих на эту цель. Разобраться с каждым из них с точки зрения наличия и силы игроков, возможностей центральных и смежных отраслей и, главное, с точки зрения барьеров, препятствующих развитию конкретного кластера и устраняемых по воле государства. Разработка такой микроэкономической программы, конечно, отдельная большая работа, но она, безусловно, выполнима.

Где взять деньги на инвестиции

Осознанный разворот к освоению внутреннего рынка кажется не слишком принципиальным шагом. Действительно, какая разница — ставить ли целью резкое расширение и диверсификацию экспорта или развивать внутренний рынок? При достижении успеха и в том и в другом случае мы будем чувствовать себя лучше, чем сейчас. Однако на самом деле разворот к внутреннему рынку открывает перед нами совершенно иные перспективы и ставит принципиально новые по масштабу задачи. Во-первых, мы расстаемся с представлением о национальной экономике как об экономике ларька — на сколько продал, на столько и купил. Мы начинам понимать, что, создав некую добавленную стоимость для внутреннего пользования, мы тоже станем богаче. Во-вторых, сегодня не существует экономически обоснованного экспортного проекта такого же масштаба, как проект по освоению собственной территории, и, соответственно, только в этом случае у нас возникает осмысленный спрос на огромные инвестиции. В-третьих, для создания сильной внутренней экономики нам надо будет построить национальную финансовую систему, так как финансовые институты никакой другой страны не захотят финансировать такой проект. Только таким образом мы наконец-то обретем свою финансовую систему — необходимое условие для существования самостоятельной экономики.

Вернемся к тезису о разрыве между имеющимися инвестициями (60-70 млрд долларов) и необходимыми (110—180 млрд ). Как нам перейти с одного уровня инвестиционной активности на другой? Ответ прост: надо искать деньги не там, где мы ищем их сейчас.

Либеральные экономисты считают основным источником инвестиций деньги населения и рассуждают, как бы заставить граждан положить «чулочные» накопления в банк, да еще на длинные сроки. Оценим эту возможность с точки зрения элементарной логики. Сегодня накопления граждан в банках составляют примерно 40 млрд долларов, то есть почти 300 долларов на душу. Прибавим к этому «чулочные» накопления, 40—60 млрд , и получим в лучшем случае еще 400 долларов на душу. А теперь скажите сами, имея 700 сбереженных долларов, вы будете их вкладывать надолго? Так что деньги населения смогут стать источником инвестиций только вследствие его, населения, богатения , то есть вследствие экономического роста. А значит, сегодня деньги граждан не могут стать источником роста.

Тогда нам говорят: а как же пенсионные деньги в западных странах, они же и есть главный длинный актив западной финансовой системы? Опять то же возражение. Пенсионные фонды превратились в то, чем они являются сегодня, уже после периода бурного экономического роста шестидесятых годов. На это намекают и отечественные прогнозы приращения приращения пенсионных денег — по самым оптимистичным из них, объем пенсионных денег, которыми сможет располагать Россия через три-пять лет, составит не более 5 млрд долларов.

Еще одна любимая надежда либералов — иностранные инвестиции. То, что ради них они пытаются улучшить наш инвестиционный климат, это замечательно. Но странно, что при этом они словно не слышат некоторых важных замечаний потенциальных инвесторов. А те говорят: «Мы можем увеличить инвестиции в разы, но только в том случае, если вы сами начнете инвестировать». И добавляют: «Ни одна страна мира не поднималась целиком на чужих деньгах ». Вот так. Нам все-таки придется стать чуть более самодостаточными .

Как превратить богатство в капитал

Когда мы рассуждаем о потенциальных источниках инвестиций, мы всегда употребляем термин «длинные деньги»; возможно, именно это и уводит нас в неверную сторону. Капиталистический рост основан не на деньгах , а на богатстве, превращенном в капитал.

Сошлемся на два авторитета. Русский экономист Михаил Туган-Барановский, анализируя природу капиталистического роста в XIX веке, обнаружил, что толчок подъему дают рентные накопления земле- и домовладельцев, то есть тех лиц, чьи доходы не связаны жестко с текущим состоянием экономики, а определяются капиталом, накопленным ими и их предками. Французский историк Фернан Бродель писал, что отношение ВВП к капиталу страны на протяжении последних 400 лет развития капитализма находится в диапазоне 1:3—1:7. Это соотношение можно считать некой мировой константой, и нет никаких оснований полагать , что Россия должна быть исключением. Пользуясь этой константой, мы легко определяем, что минимальный объем капитала, который необходим России для того, чтобы она могла преодолеть инвестиционный разрыв, составляет минимум 1.5 трлн долларов.

А сколько у нас есть? Суммарный капитал активных рыночных агентов (капитализация котирующихся компаний и собственный капитал банков) со всеми допусками составляет не более 250 млрд долларов. Ну еще от силы столько же наскребут все частные владельцы земли и недвижимости. И все. Никакого другого ликвидного, то есть капитализированного, богатства в стране нет. Весь наш капитал составляет чуть более одного ВВП. В таких условиях действительно трудно мечтать о росте.

Но у нас есть потенциальные источники капитала. Это прежде всего земля — по оценкам, только в Москве стоимость земли составляет 150 млрд долларов. Затем недвижимость — переведя всю имеющуюся в стране недвижимость в рыночные цены, мы выходим на оценку 800 млрд долларов. Есть природные ресурсы, находящиеся в собственности государства. Однако по большей части все это богатство неликвидно, так как отечественный финансовый рынок мал.

В своей нашумевшей книге «Загадка капитала» экономист Эрнандо де Сото обратил внимание на то, что развивающиеся страны, равно как и развитые, обладают большим богатством, прежде всего той же недвижимостью и землей, но не могут создать сильный капитализм, так как их богатство не капитализировано. Он указывает на проблему нелегитимности этого богатства. И это, конечно, важное обстоятельство, в том числе и для нас. Но, на наш взгляд, существует и другая проблема — государства большинства развивающихся стран не мыслят себя как самостоятельные экономические субъекты и потому не занимаются сознательным строительством сильных финансовых систем. Правда, у них для такой позиции есть одно объективное ограничение — их положение во многих случаях финансово крайне нестабильно (большие долги, плохой торговый и платежный балансы).

У нас сегодня благодаря трем годам «звездной» нефтяной конъюнктуры таких ограничений нет. Прекрасные резервы, большой запас прочности торгового баланса, абсолютно безопасный внешний долг. Поэтому государство вполне может вспомнить, что оно самим фактом своего существования — наличием границ, герба, флага и т. д. — уже является капиталом. А говоря более практически, оно может вкладывать свои средства и даже эмитировать национальную валюту и госбумаги ради расширения финансового рынка. (Ведь эмитирует же ЦБ рубли для скупки долларов, почему это не может быть сделано для других целей?)

Здесь мы предвидим крайнее возмущение оппонентов-либералов: «Вы хотите разрушить с таким трудом достигнутую финансовую стабильность! Вы хотите ввергнуть нас в волну гиперинфляции!»

Да, мы хотим разрушить финансовую стабильность. А вот будет ли инфляция, большой вопрос — когда рынки готовы расширяться, дополнительное предложение денег на рынке , как правило, в большей степени приводит к росту выпуска, а не к росту цен. Что касается финансовой стабильности, то ее нарушения в позитивном направлении хотят многие, понимая, что если государство не воспользуется имевшимся у него рычагом экономического роста, го после года-двух такой финансовой стабильности экономика страны перейдет в состояние уверенной стагнации.

Никто, естественно, не говорит о том, что государство должно немедленно накачать экономику недостающими триллионами долларов. Но предприниматели-финансисты сегодня с легкостью называют инструменты, которыми может воспользоваться государство, для того чтобы началось расширение финансового рынка. Первый пункт — рефинансирование банков. Чем Центральный банк сегодня не занимается. Второй пункт — снижение нормы резервирования. Говорят, что в некоторых случаях норма резервирования для долгосрочных кредитов составляет 100%, и при этом банки не получают ни гроша со своих резервов. Третий пункт — эмиссия госбумаг. И наконец, четвертый и, пожалуй, самый вопиющий — нежелание государства участвовать в созданий мощной ипотечной схемы.

Собственно, на примере пресловутой ипотеки мы и можем понять, с одной стороны, какие комплексы мешают государству участвовать в расширении капитальной базы, а с другой — какой мощный кумулятивный эффект может получить все хозяйство, решись государство на эту «авантюру».

Главный комплекс государства — его неверие в то, что действующие на территории России рыночные агенты могут эффективно работать: девелоперы — строить, а банки — разумно кредитовать строительство. Между тем независимые, то есть не связанные с местными властями, девелоперы говорят, что они легко могут увеличить свои объемы раз в десять и им мешает только недостаток «дешевых» денег и отсутствие свободного оборота земли. А банки, уже несколько лет занимающиеся ипотечным кредитованием, прекрасно умеют оценивать риски. Не веря в это, государство действует гомеопатическими, в данном случае бесполезными, дозами, создавая ипотечную схему объемом в десятки миллионов долларов, исключая из этой схемы банки, а заодно и лишая пенсионные фонды возможности заработать на обороте ипотечных бумаг.

Посмотрим, как бы это могло выглядеть, имей государство в виду проект быстрого развития рынка недвижимости, который действительно является абсолютно центральным (и недаром все страны на старте развивали его), так как одновременно решает житейскую проблему граждан, насыщает страну ликвидным капиталом и еще оказывает мощнейший мультиплицирующий эффект на экономику.

Как мы уже выяснили, для нормального обновления жилого фонда страны объем нового строительства жилья должен быть увеличен в пять раз — с 10 до 50 млрд долларов. Соответственно, объем ипотечного кредитования должен составлять примерно 30 млрд (понятно, что это не появляется в одночасье, но нам важно показать масштаб). Ипотечные кредиты вполне могут выдавать частные банки, однако им потребуется рефинансирование, которое может обеспечить некий Большой ипотечный банк, в значительной степени или для начала даже на сто процентов капитализированный государством (его капитал может быть вложен государством как в виде денег, так и в виде земли, это сути не меняет. И на самом деле такой проект уже имеется в виду, но в другом объеме и на иностранном капитале).

Этот банк скупает долговые расписки у частных банков и выпускает облигации, которые оборачиваются на вторичном рынке, становясь элементом капитальной базы экономики и. например, позволяя пенсионным фондам зарабатывать некие проценты, вкладывая в облигации БИБа свои средства. Это одна линия. И уже мы имеем некий плюс к капиталу — от единиц до одного-двух десятков миллиардов долларов.

Но параллельно идет и другой процесс. Как мы уже сказали, по оценкам, недвижимости в стране на 800 млрд долларов, но она неликвидна, поэтому не является капиталом. Однако существуют определенные соотношения между объемом нового строительства, всем рынком недвижимости и капитализированной недвижимостью. Объем рынка примерно втрое выше объема нового строительства и втрое меньше объема ликвидной недвижимости. И если сегодня объем недвижимости, находящейся в форме капитала, составляет примерно 100 млрд долларов, то при развитии ипотеки до необходимых внутреннему рынку России объемов размер капитализированной недвижимости увеличится до 300—400 млрд. Естественно, это произойдет не за один год, но важно начать идти по этому пути.

Конечно, для более детальной проработки проекта расширения финансового рынка страны требуется работа специалистов, с обязательным участием уже работающих на отечественном рынке игроков. Пока она не начата, и мы можем только вопрошать: почему?

Свое место под солнцем

Доклад, содержание которого представлено в предыдущей статье, обсуждался более двух часов. Ниже — некоторые комментарии к этому докладу.

Андрей КОКОШИН, депутат Госдумы: «Нам обязательно нужны стратегические ориентиры развития— эт о нормальный опыт тех государств, которые входят сегодня в «восьмерку».

— Цель сохранения субъектности России, ее реального суверенитета — вполне достойная цель для страны. Она обладает социально-психологической самодостаточностью и, кроме того, играет колоссальную роль для экономики. Чтобы подтвердить этот тезис, можно сказать, что есть только два государства, которые за последнее десятилетие сократили экономический разрыв с Соединенными Штатами при очень бурном росте США в девяностые годы, —э то Китай и Индия. Два государства, которые сделали ставку на развитие своего реального суверенитета. При этом они постепенно интегрируются в мировую экономику, но интегрируются в основном на своих условиях, максимально выторговывая для себя преимущества. Можно вспомнить, например, какие долгие и жесткие переговоры вел Китай по вступлению в ВТО.

Поэтому мы должны сосредоточиться именно на этой цели. Тем более что реальным суверенитетом в сегодняшнем мире обладает очень небольшое количество стран — может быть, лишь десятка полтора. Даже некоторые весьма крупные государства реальным суверенитетом не обладают и очень от этого страдают. Можно отметить, например, политико-психологический кризис Японии, которая реального суверенитета не имеет, находясь в военно-политической зависимости от Запада.

Нам обязательно нужны стратегические ориентиры развития — это нормальный опыт тех государств, которые входят сегодня а «восьмерку». Многие крупные западные бизнесмены, потенциальные инвесторы говорят: «Мы придем к вам тогда, когда вы не то что из бюджета начнете финансировать свои инвестиционные программы, а когда вы хотя бы сформулируете пять-шесть целей, обладающих особой для вас значимостью по которым есть консенсус государства и общества».

Илья ЮРОВ, председатель правления инвестиционного банка «Траст»: «В России есть девяносто миллионов покупателей, и это абсолютно уникальное явление среди европейских стран».

— Сегодня цели правительства никак не связаны с той целью, которую здесь, на этом заседании, назвали освоением России, а мы в компании формулируем ее как реализацию тех конкурентных преимуществ, которые существуют в экономике России. Мы считаем, что таких конкурентных преимуще ств тр и. Первое — природные ресурсы. И это мы научились использовать прекрасно. Но мы абсолютно забыли о том, что в России еще есть как минимум девяносто миллионов покупателей, и это абсолютно уникальное явление среди европейских стран. И, что очень важно, доходы этих девяноста миллионов в среднем уже равны доходам населения Чехии. Этот потенциал нами, к сожалению, еще даже не осознается. И третье, что у нас есть, — производственный потенциал страны, который, как мы считаем, способен создать, с одной стороны, спрос на товары и услуги, и с другой —- насытить этот спрос.

Очень важно, чтобы все возможности, которые сейчас есть у общества, начиная с административного ресурса и заканчивая теми излишками краткосрочной ликвидности, которые существуют в связи с высокими ценами на сырье, направлялись именно на реализацию наших потенциальных конкурентных преимуществ.

Нам нужно сейчас в первую очередь организовать систему потребительского кредитования, загустить ипотеку. Без государственного участия мы этого, к сожалению, сделать не сможем. А государство, обладая административным ресурсом и деньгами, почему-то выбирает для себя другие направления применения этих возможностей.

Виктор ИВАНТЕР, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН: «Сегодня у нашей власти есть активная промышленная политика — политика сырьевой экспансии. Задача в том, чтобы эту политику отменить и начать другую, о которой сегодня говорилось».

— Россия обречена на экономический рост. Весь вопрос в том, какую цену мы за него заплатим. Мы уже сегодня будем платить больше, чем в случае, если бы начали двигаться раньше. А если и дальше будем терять время, то заплатим еще более высокую цену.

Проблема в том, что для ускорения экономического роста необходимо понять, что происходит сейчас. Ведь еще полтора года назад и правительство, и все аналитики были уверены, что рост у нас составит максимум два с половиной—три процента. Сейчас есть вероятность, что мы получим шесть процентов прироста ВВП. А почему? Правительство ведет себя кое-как, а экономика растет. И мы не понимаем, как мы живем. А без такого понимания мы не сможем жить иначе. Вот эта задача для аналитики сейчас очень важна.

Мне кажется, дело заключается в том, что население уже не борется с рыночной экономикой, а живет в ней. Но давно доказано, что не может быть рыночной экономики без потребительского кредита. Сейчас банки идут в розничную торговлю. Так почему бы им не помочь ? Сегодня у нашей власти есть активная промышленная политика. Она называется «политика сырьевой экспансии». Задача в том, чтобы эту политику отменить и начать другую, о которой сегодня говорилось.

Петр МОСТОВОЙ, адвокат: «Наша экономика перекошена в значительной степени потому, что все субъекты финансовых рынков, которые каким-то образом существуют в нашей стране, работают на финансовых рынках не в России».

— Верно, что наш капитал недооценен. Но не потому, что он неликвиден, а потому, что он не легализован и находится в других юрисдикциях. Если провести системную легализацию капитала, то рост капитализации экономики в четыре-пять раз будет достигнут автоматически. Но легализации не происходит, потому что владельцы денег этого не хотят. Потому что они получают дополнительные конкурентные преимущества от нелегализованных денег.

Россия в принципе — это большая экономика. Я со своими сотрудниками сравнивал секторальную структуру ВВП России и США с учетом ненаблюдаемой экономики. Получилось, что если ограничиться реальным сектором, то мы равновелики. Если взять сектор потребительского рынка и услуг, то мы, конечно, слабее, чем американская экономика, в разы, но эквивалентны развитым европейским странам. Если же взять финансовые рынки, то мы составляем ничтожную долю процента любой из этих экономик. То есть наша экономика перекошена в значительной степени потому, что все субъекты финансовых рынков, которые каким-то образом существуют в нашей стране, работают на финансовых рынках не в России. То есть участвуют в развитии другой экономики. Но мы должны четко определиться с целями. Если поставить цель увеличения капитализации экономики, то надо развивать преимущественно финансовые рынки, чтобы устранить существующие диспропорции. Надо взять потребительский рынок и надстраивать над ним всю пирамиду, которая должна: финансовую систему, пенсионную систему, потребительский кредит, ипотеку и так далее.

Если же мы возьмем за отправную точку желание развивать потребительский рынок, то мы получим совсем другую экономику, которая даже не требует капитализации страны. Для развития потребительского рынка граждане должны что-то покупать, для этого у них должны быть деньги, они должны их зарабатывать.

Сергей БОРИСОВ, президент общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «ОПОРА России»: «Проблема в том, что малый и средний бизнес не имеет доступа к собственности. При этом в стране простаивают гигантские государственные мощности».

— Я не согласен с Петром Мостовым, который считает, что предприниматели специально хотят оставаться а тени, в условиях нелегальности. Это же вчерашний день. Сегодня бизнесмен, который думает о завтрашнем дне, хочет выйти из тени и легализовать свой бизнес. Потому что для него это рост, это кредитная история, то есть будущие кредиты и займы, это, наконец, возможность ходить в обществе с высоко поднятой головой и быть неуязвимым для тех же чиновников, которые только и делают, что стараются найти какое-нибудь слабое место у предпринимателя.

Проблема в том, что малый и средний бизнес не имеет доступа к собственности, многие малые предприниматели делают свою продукцию «на коленке». При этом в стране простаивают гигантские государственные мощности – пустующие цеха военно-промышленного комплекса. Но малый и средний бизнес к ним доступа не имеет, потому что чиновники ВПК как собаки на сене – сами не работают и другим не отдают ни пяди. Максимальный доступ малого и среднего бизнеса к имущественным ресурсам страны при легализации капитала — вот тот источник, который может дать кардинальный прирост капитализации.

И еще один фактор, который не позволяет предпринимательству дышать, — административные барьеры, пресс государства. Я присутствовал на заседании правительства по административной реформе и почувствовал, что работа предстоит очень непростая. По общим вопросам все «за». Но когда дело касается конкретного сектора, каждый министр говорит: «Это не про меня». У нас сегодня есть госслужащие и есть чиновники. Чиновники берут взятки, а госслужащие служат государству. Но их очень мало, не более сорока процентов, а может быть, и значительно меньше.

Михаил ЮРЬЕВ, предприниматель: «Если мы говорим о том, что у нас не хватает именно денег, обеспеченных имуществом, то вот эту задачу и надо ставить с пониманием того, что она до крайности нетривиальна и требует нетривиальных решений».

— У нас капитал действительно очень маленький, и это тормозит развитие экономики. Говорят, что он маленький по двум причинам — либо он недооценен, либо неликвиден. Недооцененность у нас действительно есть, например, она видна по тем нефтяным сделкам, которые прошли. Но с учетом страновых рисков она не такая уж большая. На самом деле у нас не хватает не того капитала, который в обороте. Не хватает реальных денег, обеспеченных капиталом, а это совсем иное. Деньги, обеспеченные имуществом, —э то совсем не само имущество. И если мы говорим о том, что у нас не хватает именно денег, обеспеченных имуществом, то вот эту задачу и надо ставить с пониманием того, что она до крайности нетривиальна и требует нетривиальных решений.

Объем денег, обеспеченных имуществом, и объем самого имущества у нас различаются на порядки. Но, изменяя это соотношение, надо десять раз подумать, стоит ли нам копировать те механизмы устранения подобных диспропорций, которые существуют в других странах. В Америке потребительский долг каждого гражданина равен годовому заработку за несколько лет. Я совершенно не уверен, что нам имеет смысл к этому стремиться.

Андрей ГОДЗИНСКИЙ, председатель совета директоров Восточной финансовой компании: «Власти не понимают, зачем нужен сильный рубль. Ответ — для защиты экономического пространства. Потому что если у вас нет барьеров, происходит эрозия капитала».

— Капитализация — это только следствие определенных процессов. А причина кроется в том, что называется рабочим капиталом — это чистые активы, разница между активной частью баланса и пассивами, которые у вас образованы. Поэтому теоретическая капитализация российской экономики сегодня — это пятьдесят миллиардов долларов. Которые , как правильно сказал господин Мостовой, находятся в других юрисдикциях. А потеряли мы за последние годы полтора триллиона. Россия в составе Советского Союза имела мощность экономики пятьсот долларов на человека в месяц в расходах. Не мы производили эти траты, за нас тратил ЦК КПСС на строительство БАМа, освоение космоса и так далее. Нам доставалось лишь около ста долларов на человека. Но это не принципиально. А сегодняшняя страна тратит в среднем шестьдесят долларов на человека в месяц. В этой разнице и кроются те полтора триллиона, о которых я сказал. И находятся эти полтора триллиона в ФРС США. Потому что в карманах россиян семьдесят процентов составляют доллары в приведенных величинах на один рубль. США выиграли у нас вчистую : тридцать один — ноль.

А наши власти не понимают, зачем нужен сильный рубль. Ответ — для защиты экономического пространства. Потому что если у вас нет барьеров, то иначе как повышенным потенциалом вы защитить это пространство не можете — происходит эрозия капитала.

Константин РЕМЧУКОВ, депутат Госдумы: «Перед нами стоит двуединая задача: во-первых, инвентаризация всех имеющихся активов и, во-вторых, поддержание конкурентоспособности существующих активов и поиск новых типов активов».

— Источником роста капиталов помимо инвестиций традиционно является капитализация тех юридических активов, которые имеются в стране, но которые еще не получили юридически закрепленной формы своего существования и, стало быть, живут параллельно миру капитала. Сам по себе подход к наведению порядка в этой сфере может привести к тому, что доход и богатство российских граждан в целом могут увеличиться в два-три-четыре раза. Поэтому упрощение регистрации тех активов, которые находятся в наличии у наших граждан, должно быть одним из направлений повышения капитализации экономики в целом.

Конкурентные преимущества страны определяются наличием активов и способностью этими активами управлять. Отсюда вытекает двуединая задача: во-первых, инвентаризация всех имеющихся активов, и во-вторых, поскольку в динамично развивающейся глобальной экономике активы быстро устаревают, необходимо выявить направления работы по поддержанию конкурентоспособности существующих активов и замедлению процесса их эрозии, а также по поиску новых типов активов.

Что касается способности управлять активами, то здесь у нас имеются большие проблемы. Недостаточный уровень квалификации менеджмента лежит в основе недокапитализированности многих российских компаний и отраслей. Наведение порядка в менеджменте, даже при нынешних активах, может привести к значительному увеличению капитала.

Отношение к профициту бюджета как к идеальному состоянию тоже должно быть пересмотрено, потому что разумный дефицит бюджета может стать источником роста нашей экономики.

Михаил ЛЕОНТЬЕВ, телеведущий, член Серафимовского клуба: «Экономическая система, которая сейчас работает в нашей стране, напоминает толлинг , где Россия является получателем жалованья. И пока она не изменится, что бы мы ни делали, как бы ни надували шарик, дыра будет только увеличиваться».

— Нас за последние годы колоссально скачивали и продолжают скачивать. А мы стараемся надувать дырявый шарик, но, чем сильнее дуем, тем больше становится дыра. Потому что экономическая система, которая сейчас работает в нашей стране, напоминает толлинг , где Россия является получателем жалованья. А жалованье капиталом быть не может.

Мы не имеем прав — в земле что-то лежит, что непонятно кому принадлежит, мы не имеем конечного продукта, мы не имеем капитала — мы все это просто обрабатываем, и нам за это платят, мы не имеем собственной валюты, поэтому заявление Путина о необходимости полной конвертируемости рубля как нельзя актуально. А сейчас мы работаем в долларе, в чужой валюте. Капитала при этой системе быть не может, и, пока она не изменится, что бы мы ни делали, как бы ни надували шарик, ничего не произойдет. Можно надуть ипотеку, но все равно в конечном итоге дырка станет больше и все у нас сдуется .

www.infopark.ru

Объявления