В сентябре 1998 года, когда я понял остроту российской кризисной ситуации, начал консультироваться с экспертами и писать свою экономическую программу (см. «Комсомольская правда», 19 ноября 1998г.), у меня еще были надежды, что необходимый и давно назревший поворот государственного курса России может быть проведен в сравнительно мягком режиме.

Сейчас таких надежд не осталось. Острота экономического неблагополучия в России резко возросла уже в начале нынешнего года, когда стало ясно, что социально-экономический кризис все неразрывнее сопрягается с кризисом политическим. Теперь же, когда на оба эти кризиса наложился еще и жесточайший международный кризис, связанный с событиями в Югославии, резонанс трех кризисов реально грозит вдребезги разнести всю российскую политическую, экономическую и государственную систему.

При этом оживление в ряде секторов российской экономики, связанное с освобождением ниш на внутреннем рынке в результате обвального сокращения импорта и снижения издержек в результате девальвации, не должно внушать избыточных иллюзий. Этот процесс, что видно уже сейчас, подходит к своему потолку, не решая ключевых проблем российской экономики и создавая, скажем честно, достаточно деформированный и далеко не современный производственный контур.

И если еще полгода назад можно было в перспективном экономическом проектировании (и на уровне компаний и корпораций, и на уровне государства) делать основную ставку на силы и возможности эффективного бизнеса, то сегодня уже очевидно, что центральный вопрос кризисного управления в России - вопрос о сильном государстве. А это крайне существенное обстоятельство потребовало некоторых (хотя не слишком значительных) корректив тех программных принципов и задач, которые я формулировал осенью.

Никакая страна и никакой тип экономики никогда не выходили из кризиса без решающей роли сильного государства. Нет в истории примеров, когда бы в кризисной ситуации нормальное государство не брало бы на себя важнейших управляющих и регулирующих функций. И речь совсем не о каких-то тоталитарных монстрах. Америка Рузвельта, все послевоенные страны Европы, "драконы" и "тигры" Юго-Восточной Азии последних десятилетий - все они преодолевали кризисные тенденции на основе стратегического государственного планирования и активного, иногда решающего или даже подавляющего, участия государства в экономической жизни.

Доля госрасходов в ВВП развитых государств в 1997г колебалась от 37% в США до 63% в Швеции. Россия с ее долей госрасходов в ВВП ниже 15% (а фактически, с учетом части бюджета, идущей на обслуживание госдолга, еще меньше) сумела зачем-то выстроить невиданного в мире монстра под названием "минимальное государство". Такое государство не то что развиваться - жить самостоятельно не может!

И уж совсем бесспорной является решающая экономическая роль государства в ситуациях военных и предвоенных, когда речь начинает идти уже не о преодолении кризисных тенденций, а о вопросе "быть или не быть". Для ответа на вызовы такого масштаба государство обязательно усиливает все свои регулирующие механизмы, и экономические - в первую очередь. Причем неважно, о каком типе экономики идет речь - план, рынок, смешанные модели. Реализуется МОБИЛИЗАЦИОННАЯ экономика, то есть используются все необходимые способы форсированной концентрации сил, активности и ресурсов на необходимых стратегических направлениях. И направления эти определяет государство.

Поскольку ситуация в России и мире сегодня не просто кризисная, а предвоенная, без мобилизационной экономики нам не обойтись. Поскольку попытка денационализации и возврата к чистым планово-распределительным экономическим механизмам сегодня в России уже невозможна (она неизбежно скачком повысит уровень социально-политической кризисности и взорвет страну), то единственно возможным типом мобилизационной экономики, способным решить проблему, является мобилизационный государственный капитализм. И поскольку кризисная ситуация в России быстро ухудшается, переход на рельсы мобилизационного госкапитализма нужно проводить немедленно.

Госкапитализм - это в любом случае строй, при котором реализуется стратегический курс, основанный на осознанном единстве главных целей и интересов государства и бизнеса, в первую очередь крупного и среднего. Наиболее реальная его структурная форма - корпоратизм , когда в серьезные долговременные (по сути, договорные) отношения с государством вступают не отдельные представители элиты предпринимательства, ученых, военных, работников культуры и т.д., а их уже выстроенные корпорации. Вне создания корпораций и межкорпоративного договора устойчивую и эффективную систему госкапитализма, и тем более мобилизационного госкапитализма - выстроить невозможно.

Первым шагом на пути такого строительства должен быть союз самих крупных капиталистов России, превращение их в корпорацию. Как бы это ни называть - соглашение бизнеса, предпринимательский клуб - суть одна: осознание крупным производительным капиталом единства стратегических целей своего сословия и государства. Нигде в мире, при любом накале конкуренции, уже нет капитализма как "войны всех против всех". Вне строительства капитала как корпорации в России не будет ни капитализма, ни вообще какого-либо разумного и дееспособного хозяйственного уклада. Капитал должен договориться между собой о строгом соблюдении не только законов, но и правил внутрикорпоративной игры. И выстроить механизмы, карающие за отклонения от этих правил с беспощадностью. Капитал – не " беспредельщики ". Он соблюдает правила и уважает право. Иначе это не капитал.

Вторым шагом на этом же пути должен быть равноправный союз власти и бизнеса. И не надо пугаться слов вроде "олигархия". Вопрос ведь в том, является ли такой союз именно равноправным, или же капитал подминает под себя власть и заставляет ее служить своим корыстным интересам. Госкапитализм, когда государство является крупнейшим собственником, определяет и контролирует правила хозяйственной игры, гарантия от вырождения олигархии в неэффективные и коррупционные формы. Вопрос здесь лишь в том, какой будет эта олигархия, сможет ли она реализовать исторические проекты, выражать народную волю.

"Олигархия" в собственном соку – это чванство и беспомощность одновременно. Нам нужны равноправные отношения с интеллектуальным сообществом, с представителями государственной бюрократии и спецслужб. Без этого современное госкапиталистическое общество не существует. Опираясь на быстро достигаемые сословно-корпоративные договоренности, нужно строить государство и проводить реформы одновременно. И каждый шаг реформирования должен быть укреплением и модернизацией государства. И каждый шаг в модернизации и укреплении государства должен ускорять реформирование.

Только на этой основе возможно восстановить уровень производства, имевшийся в 1985 году, не за 15 лет, как говорят коммунисты, а за 3-4 года. Медленнее просто нельзя в принципе: имеющиеся основные фонды рухнут быстрее, чем начнется их воссоздание. Крупный капитал считает необходимыми структурную модернизацию и создание в России нового современного производственного контура. Вне подобного "вектора цели" любая хозяйственная программа бессмысленна.

Нынешний российский кризис - это в первую очередь кризис доверия, ответственности и управления.

В стране сегодня нет тех субъектов политической и экономической власти, субъектов справедливого арбитража, которым в массе своей может доверять общество. А такие субъекты везде и всегда - это сильное государство, соблюдающее все договоры и способное заставить их соблюдать других, и капитал, твердо играющий с государством и всеми контрагентами по тем же правилам. И если роль арбитра окончательно упустит государство, претендент на эту роль вместо государства единственный - криминалитет. А на условиях криминального арбитража и экономика в России окажется возможна единственного типа: криминального.

Еще одним неотъемлемым свойством рыночных, капиталистических отношений является ответственность за действия и риски. Речь здесь идет и об ответственности государства, и об ответственности предпринимателей. Не может быть доверия к государству, если оно (неважно, почему) раз за разом не исполняет своих обещаний перед гражданами даже по своевременной выплате пенсий и зарплат. Но без неукоснительного выполнения обязатель ств пр едпринимателями не может быть и вообще полноценного рынка. Капиталистическая экономика - это и есть система свободного поиска зон выгодного и эффективного приложения сил при полной ответственности за принимаемые при этом обязательства!

Следующая сегодняшняя особенность российского капитализма - огромная доля в нем сегментов, которые вообще не управляются. Государство в свой попытке " самоминимизации " утратило большинство рычагов влияния даже на ту собственность, которая ему принадлежит и должна приносить доход. Административные инструменты воздействия во основном канули в прошлое вместе с советской системой, а непродуманная политика реформ последних лет вывела громадные "куски" российского хозяйства и из сферы нормального рыночного управления в теневой оборот, бартер, неплатежи и т.п.

И нельзя целиком возлагать за это вину на хозяйствующих субъектов! Они действуют в заданных не ими обстоятельствах, в существующих институтах государства и общества. И не будет ни доверия, ни ответственности, ни управления, если не начать немедленно нормализацию всех этих институтов, всех тех сфер, в которых живет и существует любая политика и любая экономика.

Главная и первоочередная из таких сфер - денежная система, которую не случайно называют базисом современного рынка.

План Кавалло , против которого я резко выступил в сентябре прошлого года, на деле "ползучим" образом реализуется в монетарной политике Минфина и Центробанка. Мы видим, что фактически уровень монетизации экономики определяется исходя из объема золотовалютных резервов ЦБ. И это можно понять, поскольку в нынешней ситуации недоверия к рублю и долларизованной , чрезмерно открытой, экономики, ее эмиссионная подпитка неизбежно оборачивается инфляцией

Однако отсутствие или недостаточность эмиссионной подпитки не менее страшны, чем инфляция. Повторю известную аксиому: если количество денег в экономике меньше необходимого, совокупный продукт снижается вслед за количеством денег.

Современные нормы объема денег в наличности и на транзакционных счетах составляют для развитых стран (причем с более высокой, чем в России, скоростью оборота) соответственно 4 и 10% (всего - 14%) ВВП. Примерно таков уровень монетизации , например, в США. В России для достижения близких показателей и нормальной работы экономики не хватает, по самым скромным оценкам, минимум 400 млрд руб. А это значит, что все хозяйство обескровлено и принципиально не может выйти в денежные механизмы функционирования. И остается в теневом и бартерно-взаимозачетном сегменте.

Конечно, если просто напечатать деньги и выбросить их на рынок платежей и доходов, они "побегут в доллары", а затем в тезаврацию и за рубеж, и действительно приведут к гиперинфляционному шоку.

Но существуют также и немонетарные генераторы инфляции. Вы можете не печатать деньги, даже сжимать денежную массу, а инфляция будет нарастать. Например, из-за разницы между паритетом покупательной способности рубля и его курсом, при которой экспортеры, стремясь уравнять выручку на внутреннем и внешнем рынке, повышают внутренние цены. А кроме того, инфляция будет расти из-за нарастающей просроченной задолженности предприятий. И из-за дороговизны кредита, вынуждающей производителей поднимать цены. И из-за долларовой тезаврации, прямых потерь в криминальном секторе экономики и чистого вывоза капитала - неотъемлемых признаков нынешней российской действительности.

На деле есть комплекс известных мер, который защищает монетарную систему от инфляции на этапе нормализации денежного обращения. Российское государство в современном "разболтанном" виде действительно не в состоянии реализовывать эти меры. Но государство и капитал должны сотрудничать так, чтобы невозможное стало возможным.

Во-первых, есть апробированные способы ограничить вывоз валюты за рубеж. Это, например, ограничение вывоза капитала из страны величиной ранее ввезенных сре дств с пр оцентами при подтверждении уплаты налогов, и нормирование вывоза СКВ физическими лицами в зависимости от величины уплаченного ими в предшествующем году подоходного налога. Эти меры неоднократно в ситуации финансовых кризисов применяли многие страны.

Для форсированной нормализации денежной системы, видимо, нужно временно, на срок до года, ввести на территории страны очень жесткий валютный контроль. Именно так, как делала Франция в 1975г и большинство развивающихся капиталистических стран все 60-70-е годы.

Далее, для того, чтобы снизить инфляционный эффект эмиссии, ее нужно проводить по трем главным каналам:

- непосредственно бюджету;

- специально созданным государством кредитным банкам;

- путем индексации корреспондентских счетов и резервов коммерческих банков в Центральном банке.

В любом случае принципиально важно сосредоточить основную часть эмиссии в специализированных строго контролируемых государством финансовых учреждениях, как это делала, например, Япония.

Одновременно следует стараться подавить часть немонетарных генераторов инфляции, суммарное воздействие которых вызывает фоновый рост цен около 20% в год. Наиболее важными мерами этого плана является ликвидация просроченной задолженности и активная политика валютного курса, снижающая разрыв между паритетом покупательной способности и курсом рубля.

Кредитная система страны в настоящее время практически не восстановлена после кризиса. И вина в этом прежде всего на государстве. Государство предложило банкам определенную финансовую игру. Гарантировало эту игру своими активами, не подкрепленными ростом реального сектора экономики. И в определенный момент совершило трюк, подобный пресловутому МММ. Жертвой этого трюка оказалось и население, и банки.

Ведь если население и понесет в следующий раз деньги в банки, то это будут уже иностранные банки. Динамика вкладов в последние месяцы показывает, что это именно так. И, вдумаемся, разве в каком-то смысле произошедшее 17 августа 1998 года не было совсем не случайной победой иностранных банков над банками отечественными? Конечно, российские банки пока в основном незрелы, зачастую не до конца ответственны и надежны. Но это издержки периода становления капитализма в России. Росла культура банковской деятельности, они постепенно начинали мешать международным конкурентам, претендовали на определенную стратегическую роль. И их постарались "выбросить из игры".

Но деньги – кровь производства - не могут двигаться в экономике сами собой. Они движутся через банки. Единственная возможность восстановить "финансовый кровоток" в российской экономике - спасти и привести в соответствие с ее потребностями коммерческие банки. Они должны вернуть доверие населения, частных и корпоративных вкладчиков. И для этого нужна их компенсационная поддержка государством. Программа реструктуризации банков при помощи АРКО, которая обсуждается уже несколько месяцев, для достижения такой цели, что уже видно, явно недостаточна, и не может быть реализована, если одновременно не будет проведена ремонетизация российской экономики.

Компенсационная поддержка коммерческих банков должна сопровождаться одним важным требованием: слияний и укрупнения. Сегодня, как показывает весь мировой опыт, по настоящему эффективны и конкурентоспособны только крупные банки. И проходящая на наших глазах "эпидемия слияний и поглощений банков на Западе - индикатор более , чем явный.

Дело в том, что при капитализме финансовый сектор должен быть мощнее и "нависать" над реальным, будучи всегда наготове предложить ему средства для кредитно-инвестиционного развития. Это особенно быстро поняли финансовые власти стран Азиатско-тихоокеанского региона, научившись выращивать у себя суперкрупные банки - "финансовые баобабы". Именно под их кронами экономики АТР много лет демонстрировали беспрецедентные темпы роста.

Однако и государство из банковской сферы в период нормализации кредитной системы уйти не может. Оно обязано создавать и контролировать прежде всего специализированные инвестиционные банки, подобные существующим в США. Их главная роль - проведение государственной политики долгосрочных инвестиций в реальный сектор.

В США на долю государства в 1965г приходилось около 50% инвестиций в нежилищное строительство. В Великобритании доля государства в инвестициях несколько десятилетий составляет 35-50%. В странах АТР, в частности, в Корее, эта доля еще выше. В сегодняшних условиях для форсированного выхода из кризиса госсектор России должен обеспечивать до 50-70% капитальных вложений и служить компасом и лидером для других (внутренних и внешних) инвесторов. Без этого настоящие инвестиции в условиях общемирового недоверия инвесторов к "слабым рынкам" в Россию просто не придут.

Помимо обязательного (как в США) направления фиксированных амортизационных отчислений на обновление основных фондов, государство должно через бюджет и инвестиционные банки осуществлять капиталовложения на уровне около 13% ВВП. Заметим, что эта цифра примерно соответствует уровню капиталовложений в доллары в 1997г.

Только нормализация денежной системы и кредитных институтов в стране позволит решить, наконец, застарелую проблему "невозможности исполнения" российского бюджета. И принятое правительством Примакова под давлением международных финансовых институтом решение "жить по средствам", то есть сжать до безумно малых размеров и без того бескровные бюджетные ориентировки - крупная ошибка, непосредственно связанная со страхом перед эмиссией.

Но именно нормализация денежной системы и кредитных институтов и позволит эмиссии достаточно быстро перетекать в реальный сектор экономики и выводить из ее нерегулируемого сегмента часть предприятий, утонувших в бартере и неплатежах. А сегодня эта часть составляет до 80% производственного фонда страны!

В подобном делении страны на два сектора - экспортно-сырьевой, в котором все происходит "как у людей" (достаточное количество финансовых средств, конвертируемая валюта и пр.) и "бартерный" - был замысел, не оправдавший себя. Считалось, что экспортно-сырьевое ядро начнет захватывать и присоединять к себе бартерную периферию, создавая все более широкий сектор вхождения в мирохозяйственные связи. Трудно было предполагать, что в российских условиях подобные планы сбудутся. Но если такие предположения имели под собой определенные основания до падения цен на сырье, то сейчас эти надежды рухнули. Нынешнее некоторое повышение нефтяных цен - не должно внушать оптимистических иллюзий, что уже видно по ситуации и с валютными поступлениями, и с топливом в стране. Надо решительно менять стратегию.

В противном случае бартерный сектор, в котором товарные цепочки "расшиваются" " налом", поглотит все. Когда 80% страны живут в доденежном , патриархально-криминальном мире, а остальные 20% вращаются вокруг сырья - ничего построить нельзя. И никакие налоги, естественно, собраны быть не могут. Только вывод этого "нерегулируемого сегмента" на свет денежного оборота сразу создаст огромную налогооблагаемую базу, которая позволит резко поднять возможности бюджетов всех уровней.

Однако кроме этого, возможности собирать налоги существенно зависят от используемой налоговой системы. Российский налогоплательщик крайне отличается от, например, американского или немецкого, веками приученного к крайне строгой налоговой дисциплине и с детства искушенного в главных тонкостях налоговой системы. По этой причине налоговое законодательство в России должно, с одной стороны, быть максимально простым, понятным и прозрачным, а с другой - содержать в себе определенную скидку на наш менталитет, не склонный к строгому законопослушанию и стремящийся любыми способами уклониться от уплаты налогов. Наиболее подходящими для России являются налоговые системы, близкие к южноевропейским , и именно на них следует ориентироваться.

Далее, необходима дифференциация налогов для адресной поддержки жизнеобеспечивающих и перспективных секторов экономики и, главное, снижение прямых - наиболее болезненных - налогов. В том числе и прежде всего - налогов на прибыль, реинвестируемую в производство, и налогообложения долгосрочных инвестиций. Именно эти налоги ложатся наиболее тяжким бременем на производителя, лишая его оборотных средств. А вот косвенные налоги можно существенно не снижать; их при нормальном (подчеркиваю, нормальном!) обороте предприниматели заплатить могут. И слабые попытки предыдущего правительства сделать шаги в таком направлении - явно непоследовательны и недостаточны.

Формат самого бюджета должен быть четко определен и позволять осуществлять все необходимые государственные расходы. Минимальный уровень консолидированного бюджета - 40% от ВВП по доходам и расходам. При этом бюджет следует считать в постоянных ценах (для определенности - лучше в долларах или, например, в евро).

Еще одна проблема, которую придется решать при исполнении бюджета - увеличение золотовалютных резервов страны. Именно на них ложится жизнеобеспечивающий импорт, расходы на компенсацию форвардных долгов банков, а также обеспечение других импортных потребностей. Возможные источники для этого, помимо экспортных валютных поступлений и таможенных сборов - обеспечение возможности выплаты налогов в валюте при поощрительных пониженных ставках, а также разнообразные стимуляционные меры по привлечению внутренних валютных сбережений. К таким мерам можно отнести введение выплат просроченных налогов в валюте без пеней и штрафов, либо по пониженным (дисконтным) ставкам.

Кроме того, следует создать специализированный госбанк для привлечения тезаврированных валютных ресурсов населения со стопроцентной государственной гарантией вкладов и сравнительно высокой (например, на уровне 7-8%) доходностью вкладов.

В то же время собственно золотые резервы страны в нынешних условиях, когда даже такие последние оплоты золотого резервирования, как Швейцария, начинают сбрасывать свой золотой запас и сбивать мировые цены, наращивать нет смысла. А вот другие резервы, и в частности платиновые и палладиевые - должны увеличиваться: их цена в обозримом будущем станет расти.

Свойство капитализма - быстро реагировать на финансовую ситуацию. Фондовый рынок начинает расти уже при появлении перспективы роста. Чему свидетельством - нынешний рост курсовой стоимости акций российских предприятий при первых признаках оживления реальной экономики. Но сейчас этот рост наблюдается при совершенно мизерных объемах фондового рынка - нет платежеспособного покупателя.

Но сама по себе нормализация денежного обращения и кредитного сектора автоматически приведет к росту курсовой стоимости акций. Просто потому, что кредитные учреждения начнут их покупать, вкладывая появляющиеся в результате ремонетизации экономики деньги в производственные активы. По всем международным меркам, акции российских предприятий сегодня недооценены в среднем в 10-20 раз. И единственный критерий их оценки - спрос. И в этом смысле предложения запретить банкам приобретение активов предприятий абсолютно деструктивны .

При этом везде в капиталистическом мире основная функция фондового рынка - конвертор корпоративной собственности в личную собственность граждан при помощи приобретения акций. По экспертным расчетам, за 1996-98гг. население России потратило на тезаврацию в долларовой форме более 900 млрд руб., купив около 130 млрд долл., причем на сегодняшний день очень существенная часть этой суммы находится, как у нас говорят, "в чулке". Превратить эти сбережения, намного превышающие текущие валютные потребности страны, в капитал, работающий на экономику - совершенно необходимо. И главный механизм капитализации этих сокровищ - их вывод на фондовый рынок.

Одновременно восстановление фондового рынка резко облегчит жизнь предприятиям, поскольку основной обычный источник их кредитования - залог акций.

Основа современного капитализма - мощный государственный экономический блок, реализующий функции рамочного экономического регулирования и задающий нормы экономического поведения, и банки, способные создавать промышленные империи. То есть - выстроенная структура экономики с опорой на крупного собственника. Средние и мелкие фирмы в современной рыночной среде - чаще всего лишь "смазка", необходимая для успешного вращения гигантских колес крупного бизнеса, а также ресурс рисковых (и, подчеркну, далеко не всегда успешных) инноваций.

То, какие масштабы принял процесс слияний и поглощений в мировой экономике в последние годы, и особенно в ходе нынешнего мирового финансового кризиса, показывает это с абсолютной непреложностью. Уже в 70-х годах контрольные пакеты акций 122 крупнейших компаний США, на долю которых приходилось более половины котирующихся на фондовой бирже акций, принадлежали всего 12 финансовым субъектам. Любая эффективная рыночная экономика сегодня структурно выстраивается вокруг ядра, состоящего из системы банков и корпораций мирового масштаба

Цель России в этой сфере, с учетом примерной стоимости основных активов страны, можно определить так: создание 200-250 крупнейших банков и ФПГ, в совокупности контролирующих 75% основного капитала России. Неважно, как будет называться совет их лидеров - "капиталистических капитанов". Но именно они должны взять на себя выполнение антикризисных обязательств (в том числе по исключению инфляционного бегства из рубля в доллар), и жесточайше контролировать их реализацию не только партнерами по такому "совету российского бизнеса", но и мелкими предприятиями своих отраслей и сегментов российского рынка. Без такого собирания крупного бизнеса любые антикризисные меры неизбежно станут тонуть в конфликтах частных интересов.

Очень существенно, что именно крупные банковско-промышленные корпорации оказываются естественными партнерами государства в структуре регулируемых рынков и проведении антиинфляционной политики. Монополии и олигополии, добиваясь вначале смещения структуры рыночных цен в свою пользу, затем обычно стабилизируют собственные цены в связи с тем, что участвуют в международной ценовой конкуренции. В отношении политики внутренних цен в США, например, корпорации получают крупные кредиты и госзаказы лишь под обязательства определенного ценового поведения.

Конечно, такой процесс укрупнения не может быть мгновенным. Обычной промежуточной стадией является картелирование отраслей или трансформация групп предприятий в синдикаты. Такой путь проходили на этапе становления современного рынка многие страны - в частности, США или Германия. Они создавали группы, картели, ассоциации, которые договаривались внутри себя и устанавливали на рынке так называемые "справедливые цены". Это всегда обеспечивает, во-первых, ценовую стабильность и, во-вторых, является антиинфляционной мерой. Но в России эту работу нужно резко форсировать.

Важная роль синдикатов - в том, что они отбирают прибыль у торговца и позволяют избегать "ценовых накруток". Еще более важная роль синдикатов в том, что они уничтожают институт посредников. Все крупные западные корпорации обязательно имеют сбытовый сектор. С этой точки зрения ситуация в России крайне неблагополучна и требует государственного вмешательства для исправления.

Укрупнение корпораций и банков позволяет решить еще одну важнейшую для России задачу: избежание масштабных банкротств. Поскольку именно государство виновато в том, что устроило "финансовую засуху" демонетизации и дефолта, лишив предприятия и банки необходимых для функционирования денег, оно эту задачу также должно брать на себя. За редкими исключениями, вместо банкротства следует в ходе укрупнения отечественного капитала проводить слияния предприятий или поглощения мелких крупными с государственным инвестиционным и кредитным стимулированием этого процесса.

В связи с этим надо подчеркнуть: нынешний российский закон о банкротствах, что все яснее показывает практика его применения, оказывается не средством финансового и хозяйственного оздоровления предприятий, но прежде всего инструментом нового передела собственности недобросовестными методами. Излишне говорить, что такой передел собственности катастрофически подрывает сами основы капитализма и любые перспективы успешного развития экономики: не уверенный в незыблемости своего права собственник вместо развития производства старается как можно быстрее и "досуха" снять с него все возможные дивиденды, чтобы они не достались преемникам. И такой закон нужно срочно менять

Общий процесс подъема производства, связанный с нормализацией денежной, кредитной и фондовой систем государства, неизбежно поставит проблему структурной модернизации экономики. Эту задачу начнут сразу, как только появится инвестиционный ресурс, в какой-то мере решать корпорации. Но и здесь в современной капиталистической экономике решающая роль принадлежит государству.

Не может сам ВПК решить, сколько авиазаводов и какой производительности нужно России, или в какие сроки и на каких верфях закладывать новые авианосцы, или патрон какого образца будет основным для армии и МВД через 5 лет, и сколько этих патронов понадобится. Не может и не должно быть такого, чтобы сам алюминиевый завод определял - сколько металла ему следует выделить для военной авиации, а сколько - на банки для пива. Для решения подобных задач везде, в том числе в либеральных США, существует огромный и непрерывно работающий механизм стратегического госзаказа. И острая конкурентная борьба за этот госзаказ. А во многих странах (например, во Франции, Японии или Корее) к тому же еще и механизм государственного многолетнего индикативного планирования.

Серьезный бизнес всегда планирует свою работу! И ориентируется он в своем планировании прежде всего на четко и внятно изложенную государственную стратегию. А уж потом - на рыночные тенденции, мировую конъюнктуру, технологические перспективы и т.д. Нет стратегии - нет планирования. Нет планирования - иди и сразу сдавайся конкурентам.

Но это не все. Конкурентная борьба во всем мире давно ведется корпорациями и предприятиями при всеобъемлющей поддержке своих государств (МИД, спецслужбы, финансовые органы и т.д.). И всем прекрасно известно, что накал этой поддержки нередко доходит до "торговых войн". Вспомним, например, недавнюю (и вовсе не оконченную) войну между США, Германией и Японией за авторынок . Или приглядимся, как в сегодняшних США или Франции государство защищает интересы собственных фермеров, буквально требуя от международных органов заплатить фермерам многие сотни миллионов долларов за поставки в Россию зерна, мяса, субпродуктов в качестве "продовольственной помощи". Или посмотрим, как те же США, Китай, Индия защищают интересы своих сталелитейных компаний, возбуждая антидемпинговые меры против российских экспортеров металла.

Очевидно, что без государственной поддержки российский капитал завоевать и отстоять серьезные ниши на мировых рынках, получить мощные позиции в мировом разделении труда просто не сможет.

Однако здесь очень важен и еще один аспект. Сильной и независимой страны не может быть, если она технологически неконкурентна . Невозможно быть первыми везде, но сохранять и развивать технологическое лидерство там, где накоплены крупные и признанные всем миром научно-технологические заделы - мы обязаны. И это опять-таки задача прежде всего государственная. Во всем мире это так. Называется по разному - комплексные региональные проекты и технопарки ("долина Теннеси", "Силиконовая долина" и " Биокоридор " в США), города науки и технополисы ( Цукута , Кюсю, Ниигата в Японии), зоны развития в Китае, зоны роста в Латинской Америке. Но смысл один: государство, интеллект и бизнес объединяются для стратегического научно-технологического рывка.

И это особенно важно именно сейчас, когда мировой кризис отражает начало перехода наиболее развитых стран от постиндустриализма к инновационной экономике. А поэтому именно сейчас нельзя не воспользоваться шансом создания на основе огромного человеческого и технологического задела ВПК мощных научно-технологических комплексов, воспроизводящих и экспортирующих новые знания, технологии и " ноу хау ". Это тем более важно, когда во всех сегментах мировых рынков наблюдается общая и неуклонная тенденция снижения прибылей в отраслях "низкого передела" и их повышения в отраслях "финишного передела". Поэтому у России нет серьезных перспектив, если высокотехнологичные отрасли, базирующиеся на великолепном научно-технологическом потенциале ВПК, не начнут замещать в структуре российской экономики и мировом разделении труда сырьевой экспорт.

10.

Одна из важнейших проблем, стоящих перед Россией сегодня - нормализация социальной политики.

Для всех людей необходимо понимание больших и ярких общественных и государственных целей. Без этого по-настоящему работать не будут. Для всех людей необходимо понимание, что достижение этих целей прямо соотносится с благосостоянием их самих и их семей. Без этого по-настоящему работать также не будут.

Но сегодня в стране объективно существует довольно массовый слой людей, не желающих отвыкать от советского принципа "вы делаете вид, что платите, мы - что работаем, а что сможем - уворуем ". Это - наследие той, уже прошедшей эпохи сырье-кредитной подпитки экономики, когда страна жила за счет результатов труда прошлых и будущих поколений. Этого уже не будет, что обязательно нужно дать понять " халявщикам " всех уровней - от тех, которые прокручивали госкредиты в банках-однодневках, до тех, которые привыкли бесконечно гонять чаи и трепаться на рабочем месте. И скажем честно, что это невозможно дать понять без серьезной безработицы, последствия которой лишь смягчаются специальными мерами государства.

С данной проблемой непосредственно связана идея построения в России "социально ориентированной экономики". Идея, конечно, замечательная... Но за чей счет? Везде, где такую идею с большим или меньшим успехом воплощают, условия разительно отличаются от российских . В Швеции, например, уже много десятилетий не стоит проблема огромных военных расходов. А может без них обойтись Россия с ее протяженностью границ и целым рядом далеко "не беззубых" соседей? В Швеции нет половины территории, занятой зоной рискованного земледелия, нет необходимости закладывать в себестоимость любого производства огромные расходы на транспортировку сырья и продукции на тысячи километров, на освещение и обогрев производственных комплексов, расположенных за Полярным кругом. В Швеции не стоит проблема конверсии гигантских комплексов ВПК, нет задачи создания и поддержания инфраструктурных "проектов века". А Россия - может ли жить без этого?

Рискнем заявить, что идея "социально ориентированной экономики" в России для того и выдвигается, чтобы отвлечь стратегические ресурсы развития в сферу потребления, сохранить иллюзии возможности пожить не по средствам еще те несколько лет, за которые окончательно самоуничтожится накопленный производственный, научный, технологический потенциал страны.

Но позади идеи социально ориентированной экономики маячит серьезная проблема. Люди, которые "по зову партии и народа" приехали осваивать Север или строили гиганты индустрии и живут в градообразующих поселках вокруг этих гигантов - не виноваты в том, что их заводы, НИИ, КБ или агрокомплексы сегодня вдруг оказались не нужны, а им в результате нечего есть. Государство, которое объявило себя правопреемником внешних обязательств СССР, не имеет право отказаться от этой части своих внутренних обязательств. И дело не в "социализме".

В совсем других условиях самая капиталистическая страна - США - приняла решение о поддержке своих граждан, оказавшихся в сходной ситуации. В годы "Великой депрессии" именно американское государство развернуло тот огромный комплекс общефедеральных и региональных инфраструктурных и промышленных проектов, который, по единодушному мнению американских экспертов, не просто позволил стабилизировать социальную ситуацию и пройти кризис, но и создал большую часть той производственной базы, благодаря которой Америка успешно провела В торую мировую войну и послевоенный промышленный рывок.

Что, сегодняшняя Россия разве не нуждается в инфраструктурном освоении огромных территорий? Разве неизвестно, что у нас еще есть в так называемой "глубинке" районы, которые не телефонизированы, не газифицированы и даже не электрифицированы? Разве непонятно, что большая часть нашей сельхозпродукции неконкурентна по сравнению с французской свининой, аргентинской пшеницей или американскими окорочками не только потому, что там эти отрасли получают крупные дотации от государства, но и потому, что у нас нет хороших дорог, позволяющих вовремя перебросить горючее, технику, сырье и вывезти на переработку или рынок продукцию? Разве не требуется решать задачи масштабного жилищного, коммунального и промышленного строительства? И разве не нужны на решение всех этих задач огромные трудовые ресурсы, высвобождающиеся в результате структурной перестройки производственного комплекса?

Но вот определять, как именно проводить эту структурную перестройку, какие трудоизбыточные отрасли, предприятия и регионы необходимо развивать, а из каких нужно эвакуировать в трудодефицитные зоны население, какие новые инфраструктурные проекты нужно реализовать в первую очередь - может только государство на основе продуманной и открыто предъявленной стратегии.

Еще одна социальная проблема - поддержка нетрудоспособной части населения. Люди, которые всю жизнь работали на общество или потеряли здоровье, отстаивая интересы страны в войнах, имеют право на поддержку общества, то есть на пенсию, на которую можно прожить. Люди, которые лишь вступают в жизнь и ищут свое место в ней, имеют право на образование, дающее им необходимые стартовые возможности. Лишить их этой поддержки - это значит одновременно разрушить трудовые мотивации у тех, кто способен работать сегодня. Это значит одновременно резко уронить то доверие к государству, которое является главным условием выхода из кризиса.

Но это опасно еще и потому, что открывает дорогу вовлечению в криминальные и полукриминальные способы существования. Мне уже слишком много экспертов и в России, и на Западе ответственно говорили, что из таких способов существования переход в нормальную трудовую деятельность, и в том числе в молодежной среде, встречается очень редко. А это значит, что, экономя копейки на пенсиях , бесплатном образовании и минимально необходимой бесплатной медицине - мы рискуем упустить в криминальную среду значительную часть молодого поколения.

Не нужно объяснять, какой они будут после этого строить в России "капитализм". И потому, решительно отказываясь от концепции "социально ориентированной экономики", в то же время совершенно необходимо заявить и реализовать социально-ответственную экономику. То есть создать всем нетрудоспособным или частично трудоспособным тот минимум экономических гарантий, который удерживает их возможности собственным талантом, волей и трудом добиться социального и экономического успеха.

В качестве первоочередных мер такой экономики следует централизовать, как это сделано в США, Пенсионный фонд, и обеспечить минимальные гарантии оплаты труда. Вначале государству не по силам установить фиксированный индексируемый порог оплаты труда, соответствующий реальному прожиточному минимуму. Временной мерой социальной защиты работников может стать обязательный норматив дифференцированного по отраслям минимума доли зарплаты в объеме условно-чистой продукции.

11.

Кризис, резко обрушив финансово-экономические возможности подавляющего большинства регионов России, особенно остро выявил неудовлетворительное состояние нашего экономического федерализма. Оказалось, что большинство регионов, с одной стороны, совершенно не в состоянии самостоятельно себя экономически обеспечить, а с другой - многие из них, уже не надеясь на помощь федерального центра, стремятся выйти из под его экономический и политической опеки, провозглашая чуть ли не государственную самостоятельность.

В то же время следует признать, что попытки прямого директивного управления экономикой регионов из единственного центра - обречены на провал. Как при капитализме не может быть такого управления отраслями и предприятиями, так его не может быть и во отношении территорий. Передача частных проблем на более высокий уровень решения должна происходить лишь тогда, когда на более низком уровне проблему принципиально решить нельзя. Для этого регионы в нормальной капиталистической экономике должны иметь собственный ресурс экономического развития и финансово-экономического маневра, которым они могут самостоятельно распоряжаться в рамках общей государственной стратегии. В качестве главных мер для мобилизации такого ресурса можно обозначить:

- установление обязательного правила регистрации предприятий и их филиалов не по месту расположения столичных офисов, а по месту размещения реальных производственных комплексов и основных активов. И налоги таких предприятий должны согласованным образом распределяться между федеральным и местными бюджетами;

- передача части акцизов и акцизного контроля на региональный уровень. Поскольку акцизная часть доходов в ближайшее время будет крайне существенна для бюджетов, такая мера позволила бы многим "дотационным" регионам выйти на уровень частичного финансового самообеспечения .

Некоторые меры в этом направлении, предложенные и реализованные прежним правительством, пока явно половинчаты и недостаточны.

Но повышение экономических возможностей регионов должно непременно сопровождаться повышением их ответственности за проведение согласованной единой государственной финансово-экономической политики, и наличием у государства возможности контролировать единство такой политики.

12.

Кризис создал новую ситуацию в экономических отношениях между республиками СНГ. Резкий обвал импорт-экспортных возможностей (обрушение мировых цен на сырье и кризис торгового баланса) привел к тому, что объем экономических связей с дальним зарубежьем быстро сокращается. Одновременно оказалось, что большинство надежд на развитие экономики и даже социальную стабилизацию за счет сырьевой ренты исчезает.

В результате возникает ситуация, в которой для стран СНГ хозяйственные связи друг с другом оказываются одним из главных способов экономического выживания и развития. Индикатор - хотя бы то, что в результате кризиса доля постсоветского "ближнего зарубежья" во внешней торговле стран СНГ стала быстро возрастать. Думаю, что такая ситуация - надолго. Причем формат двусторонних отношений, в силу запутывания и столкновения между собой множества объективных частных интересов и противоречий между республиками, вряд ли позволит полностью реализовать преимущества и возможности экономических связей. Свидетельство чему - недолго продержавшиеся без девальвации после обвала российского рубля валюты Украины и Казахстана, а также безуспешность выстраивания в СНГ "кризисных" таможенно-тарифных барьеров. И огромные взаимные убытки, которые приносят такие барьеры, например, в постсоветских странах Азии, говорят о данном обстоятельстве на понятном языке цифр.

Поэтому взаимная необходимость восполнения ресурсных и финансовых дефицитов толкает все наши страны к более тесной интеграции. Это безусловно так еще и потому, что разрыв многих хозяйственных связей между республиками бывшего СССР не был вызван экономической целесообразностью и произошел во многом в результате чисто политических импульсов.

В движении в этом направлении нам может служить примером ЕС, который уже прошел стадии зоны свободной торговли (таможенный союз), общего рынка, предполагающего свободное перемещение товаров, услуг, капиталов и рабочей силы, и сегодня уже превратился в валютный союз - зону евро. Поскольку наши экономики до сих пор сохраняют множество унаследованных интеграционных связей, думаю, что выстроить экономическое единство мы можем гораздо быстрее и прочнее, чем в Европе.

Однако при этом неизбежно переосмысление возможностей политического единства и политических расхождений. Одно без другого нигде в мире не существует, пример чему, опять-таки, сегодняшние процессы в ЕС. И здесь придется честно смотреть правде в глаза и не прятаться за пустые слова о полном разделении политики и экономики. Равно как неизбежно придется отказаться от узко и неверно трактуемого понятия полного экономического суверенитета. Его в сегодняшнем глобальном мире нет ни у кого, включая единственную супердержаву - США. Тем более бессмысленно говорить о полном экономическом суверенитете государствам, исполняющим за счет кредитов и бонусов львиную долю своих бюджетов. Интеграция неизбежно предполагает создание наднациональных координирующих экономических органов и дисциплину обязательного исполнения принятых совместных решений. В противном случае любые принимаемые документы оказываются, как это, к сожалению, происходит в СНГ, лишь декларациями, подрывающими доверие к интеграции вообще и к каждому из государств - участников интеграционного объединения - в частности.

Начинать серьезную интеграцию, видимо, следует, как и в ЕС, с реорганизации и расширения таможенного союза. Процессы, происходившие на этом направлении в последний год, к сожалению, не внушают оптимизма и доверия. И интеграционные неуспехи не следует целиком списывать на влияние кризисной фазы во всех экономиках СНГ. Еще раз подчеркну, что, без принятия стратегических политических решений никакой серьезной экономической интеграции не будет.

Но процессы интеграции могут и должны подталкиваться снизу, со стороны бизнеса. Пора одновременно с межгосударственными интеграционными усилиями начать стратегическую инвентаризацию сохранившихся и возникших в последние годы возможностей более тесных экономических связей - цепочки производственной кооперации, рынки сырья и конечной продукции, совместные ФПГ в различных отраслях - как подготовительной ступени к более тесной интеграции. Первоочередные отрасли, в которых задел для интеграции уже сегодня достаточно солидный для быстрого перевода концепций в практическую плоскость - ТЭК, энергетика, транспорт, металлургия, машиностроение, телекоммуникации и связь.

13.

Одновременно реализовать собственную денежную политику, фиксированный курс национальной валюты и неограниченную мобильность капитала для государства, не имеющего подавляющего влияния на мировые финансы, невозможно. В российской государственной финансовой политике необходимо отказаться от принципа свободного перетока капиталов. Это могут себе позволить лишь очень богатые и финансово сильные страны, которым в этом смысле нечего бояться. Мировой кризис сегодня отчетливо показал, что для всех остальных такой принцип просто опасен.

Если наш российский дефолт не представляется достаточным аргументом - вспомним Мексику, которую после бегства портфельных инвесторов 3 года назад спасли от полного краха лишь беспрецедентные международные кредитные вливания объемом более 40 млрд долл. Или оценим потери, которые понесли в результате открытости экономик "тигры" в АТР. Или приглядимся к печальному опыту Бразилии, которая в нынешнем кризисе потеряла более 30 млрд долл. портфельных инвестиций и оказалась на грани финансовой катастрофы.

А вот в Чили, на который очень любят ссылаться в качестве либерально-рыночного образца российские реформаторы, после финансового кризиса 80-х законодательно запрещено выводить иностранные инвестиции ранее, чем через год после их вложения. Кроме того, круг юридических лиц, имеющих право зарубежных заимствований, предельно ограничен законом. Аналогичные меры ограничения перетока капиталов недавно ввела Малайзия и готовит ряд других стран. И все реализующие капиталистические модели развития современные страны, которые успешно завоевывают новые позиции на мировых рынках либо форсированно выбираются из кризиса, используют достаточно жесткий контроль над трансграничными перетоками капитала.

14.

Очень серьезным барьером на пути достойного и равноправного вписывания нашей страны в мировую финансовую систему является вопрос возможности выполнения Россией своих долговых обязательств. Капитализм строится на доверии и рушится вместе с ним. Репутация страны - это огромный капитал. Потерять репутацию можно быстро, а восстанавливать ее придется нашим детям и внукам.

Вот почему мы убеждены, что долговые обязательства следует выполнить в объеме, минимально достаточном для сохранения этой репутации. И это предмет сложных международных переговоров. За последние полгода прежнее правительство Примакова сделало в этом направлении ряд важных шагов, однако достигнутые результаты трудно признать стратегическими.

Сейчас России нужно вести в плане выплат долгов очень точную и выверенную политику. Надо в каждый момент ведущихся переговоров с МВФ, Лондонским и Парижским клубами вполне ясно понимать, где находится грань, за которой минимизация и отсрочка выплат означает потерю стратегического доверия. Россия может и должна предложить своим кредиторам несколько сценариев, увязывающих воедино политический климат в стране и выполнение ее финансовых обязательств.

Совершенно ясно, например, что возврат России к тем или иным формам мобилизационной экономики позволит ускоренно выполнить долговые обязательства. Но политическое содержание этих мобилизационных экономик может быть очень разным. Известно, что радикальные мобилизационные экономические формы не могут не сопровождаться еще более радикальными политическими формами. Мир уже имеет подобный опыт с репарационной экономикой Веймарской Германии. И мы уверены - ответственные международные силы второй раз оперировать подобными издержками не захотят. Эти мировые силы совсем не исчерпываются теми лицами, которые принимают решения, приводящие к бойне в Югославии. Следовательно, здесь есть предмет для серьезного и содержательного обсуждения.

Но главное, конечно, в том, чтобы в стране начались позитивные изменения. Чтобы политическая воля здесь оказалась направлена на конкретные изменения к лучшему . Время, прошедшее после августовского обвала 1998 года, обострило весь комплекс российских и мировых проблем. И в мире вызревают и набирают вес силы, которые осознают хрупкость и опасность возникающей кризисной мировой конфигурации, и действительную роль России в преодолении либо наращивании кризисности .

Мировому сообществу (что бы оно ни декларировало в нынешнем состоянии глубокого разочарования отсутствием внятно выраженной политической воли в нашей стране) очень нужно поверить в российскую государственную стабильность и в российский экономический рост. Огромные деньги ждут подобного роста, рассчитывая на то, что они найдут себя в нем. Надежда на очередное "русское чудо" в мире есть, и она достаточно сильна и возрастает по мере наращивания общепланетарной кризисности и конфликтности. Но эти ожидания и надежды на Россию не будут бесконечно долгими. И разочарование в подобных ожиданиях - угроза не только для нашей страны, но и для всего мира.

Вот почему мы действительно убеждены, что нет времени на раскачку. Что процессы государственно-экономических преобразований надо форсировать. Что нужны крупные и действительно эффективные трансформации нынешних институтов, правил рыночной игры и, главное, того качества, в котором пребывает сейчас сословие российских капиталистов. И поэтому мы не перекладываем ответственность ни на прошлое, ни на нынешнее правительство, и не пытаемся вмешиваться в его прерогативы. Всегда стоит начать с себя, с строительства собственного сословия. Но в этом начинании очень важно взаимодействие. Власть и капитал не могут более длить состояние полуконфронтационной паузы во взаимоотношениях.

Мы знаем - достаточно начаться этим изменениям - и диалог с миром получит второе дыхание. Другие возможности появятся у российской власти. И мы уверены, что она эти возможности прекрасно реализует. Но другие возможности появятся и у нас. Ибо существуют такие аспекты мир-экономического диалога, которые всегда носят неправительственный характер. И мы намерены (в случае, если позитивные перемены начнутся) направить свои новые возможности на достижение единой цели власти и капитала - достойного вхождения России в XXI век.

www.mir.ru

Объявления