Косова, О. Ю., Правоведение. - 1996. - № 2. - С. 46 - 53
Нормами брачно-семейного законодательства регулируется широкий круг обшественных отношений, складывающихся в сфере семьи - одного из наиболее важных, базисных феноменов общественной жизни, обеспечивающих воспроизводство общества в каждой конкретной человеческой личности. Поэтому осуществляемая в России правовая реформа не могла не затронуть и правовых основ брака и семьи.
Усилия законодателей в обновлении брачно-семейного законодательства активизировались главным образом в 1994 - 1995 гг., когда явно обозначилось несоответствие КоБС РСФСР действующим на территории России иным источникам семейного права. Так, например, своевременно в КоБС не были отражены изменения и дополнения в правовом регулировании семейных отношений, которые произошли в соответствии с Законом СССР от 22 мая 1990 г. «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты СССР по вопросам, касающимся женщин, семьи и детства». Поэтому судебная практика восприняла их раньше, чем российское законодательство, а Пленумом Верховного Суда РСФСР судам были даны соответствующие разъяснения.1 Федеральным Законом от 18 ноября 1994 г. в КоБС РСФСР были внесены изменения и дополнения, касающиеся порядка алиментирования членов семьи,2 а Законом от 10 февраля 1995 г. - новые правила относительно усыновления.3 Наконец, 8 декабря 1995 г. Государственной Думой принят новый, четвертый в нашей стране, Семейный кодекс Российской Федерации (далее - СК).
Принятие столь значительного по объему и содержанию, широте и глубине правового регулирования нормативного акта - крупный шаг в развитии брачно-семейного законодательства, отражающем и достигнутый уровень науки семейного права, и состояние правоприменительной практики, и накопленную в обществе правовую культуру.
Несомненным и значительным достоинством СК является его преемственность большинству норм семейного законодательства, которые действовали ко времени его принятия и оправдали себя в реальной жизни. В содержание СК органично вошли многие правила не только КоБС РСФСР 1969 г., но и Закона СССР от 22 мая 1990 г., Инструкции о порядке регистрации актов гражданского состояния, утвержденной 25 июля 1991 г. Министерством юстиции СССР. Многие ранее действовавшие правила сохранены, но формулируются с некоторыми корректировками, дополнениями.
При разработке СК были учтены рекомендации и разъяснения, выработанные судебной практикой, в том числе содержащиеся в постановлениях Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР, особенно постановления Пленума Верховного Суда СССР от 7 декабря 1979 г. № 9 «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей».
В то же время в СК закрепляются и некоторые новые для семейного права институты, например приемная семья. Учитываются международно-правовые акты, касающиеся семьи и детства (в частности, положения Конвенции ООН о правах ребенка 1989 г.), законодательный опыт зарубежных государств, особенно применительно к институту брачного контракта.
Бережное обращение разработчиков СК с существующими нормативными источниками позволяет считать, что дальнейший путь развития брачно-семейного законодательства - это путь его постепенного совершенствования, реформирования, а не коренной ломки наработанной за многие десятилетия правовой базы. Правильность и необходимость сформулированных законодателями новых норм, выбора средств и способов правового регулирования объективно и в полной мере можно оценить лишь спустя определенное время, после того как сложится соответствующая практика, пройдет широкое обсуждение СК в научной литературе. Однако на некоторые из его новых положений хотелось бы обратить внимание.
Наиболее существенными, принципиально важными в настоящий момент положениями СК, на наш взгляд, следовало бы назвать следующие: 1) идея централизованной в масштабах государства правовой регламентации брачно-семейных отношений; 2) в СК прослеживается попытка сближения гражданско-правовых и семейно-правовых начал в регулировании этих отношений; 3) законодателями была осознана необходимость усиления правовых гарантий членам (бывшим членам) семьи, особенно защиты прав и интересов несовершеннолетних детей.
В соответствии с абз. «к» п. 1 ст. 72 Конституции России семейное право относится к сфере совместной компетенции Российской Федерации и ее субъектов, что и воспроизводится в п. 1 ст. 3 СК. Следовательно, вполне обоснованно положение ч. 1 п. 2 ст. 3 СК - семейное законодательство состоит из СК и соответствующих федеральных законов, а также из законов субъектов Федерации. Здесь возникают два вопроса: 1)каким образом разграничиваются полномочия между Российской Федерацией и ее субъектами в области семейного права и 2)насколько широки полномочия субъектов Федерации в формировании семейного законодательства?
Ответ на первый вопрос достаточно прост. Разграничение компетенции в рассматриваемой сфере совместного ведения проводится централизованно, не на договорной основе (соответствующем соглашении между субъектом Федерации и Федерацией в целом, как это практикуется по наиболее существенным вопросам совместного ведения), а на основе принятого федеральным органом власти СК. Поэтому СК и определяется возможность субъектов Российской Федерации формировать брачно-семейное законодательство с помощью собственных законов. Согласно ч. 2 п. 2 ст. З СК региональное правотворчество должно вестись «по вопросам, отнесенным к ведению субъектов Российской Федерации настоящим Кодексом, и по вопросам, непосредственно настоящим Кодексом не урегулированным».
Таким образом, СК «открывает» два пути правотворчества субъектов Федерации в данном направлении. Границы первого из них четко определяются и включают: возможность определять «порядок и условия, при наличии которых вступление в брак в виде исключения с учетом особых обстоятельств может быть разрешено до достижения возраста шестнадцати лет» (ч. 2 п. 2 ст. 13 СК); возможность устанавливать иные, чем зафиксированные в СК, правила о двойной фамилии супругов (п.1 ст. 32), отчестве и фамилии ребенка (п. 2, 3 ст. 58 СК); формы устройства детей, оставшихся без попечения родителей (ч. 2 п. 1 ст. 123 СК); а также «размер оплаты труда приемных родителей и льготы, предоставляемые приемной семье» (ч. 2 п. 1 ст. 152 СК).
Как видно, на первом пути субьекты Федерации не приобретают реальных возможностей глубоко воздействовать на семейные отношения с помощью собственных законов на основе СК.
Говоря о возможностях правотворчества по вопросам, непосредственно СК не урегулированным, следует иметь в виду следующее: во-первых, в силу специфики отношений, возникающих в сфере семьи и брака, право в меньшей степени способно влиять на них, чем на отношения, возникающие в иных базисных сферах обшественной жизни. При этом СК предлагает достаточно детальную регламентацию тех из них, которые могут быть подвержены правовому регулированию (главным образом - это имущественные отношения); во-вторых, ст. 4 СК допускает широкое применение к имущественным и личным неимущественным отношениям между членами семьи, не урегулированным семейным законодательством, гражданского законодательства. Восполнить пробелы в праве помогает и ст. 5 СК, позволяющая использовать аналогию закона и права (причем не только семейного, но и гражданского!), и, более того, принципы гуманности, разумности и справедливости. Судам предоставляется достаточная свобода в выборе способов защиты и мотивировки решения.
Таким образом, хотя правотворческая деятельность субъектов Федерации за рамками СК не исключается, в нем заложен и без того эффективный механизм восполнения «белых пятен».
Как оценивать предлагаемое СК решение вопроса о разграничении компетенции между Российской Федерацией и ее субъектами? Нет сомнений в том, что оно продиктовано не только стремлением к централизации правотворческой деятельности, но главным образом все-таки объективными предпосылками - сложившейся за столетия, и особенно за последние десятилетия, общностью социально-экономической жизни, семейно-бытовых установок большинства населения, проживающего в различных регионах России. Поэтому создание единой для всей территории России правовой базы ля функционирования основного социального института, конституирующего общество, семьи, оказалось в принципе возможным. В то же время возможно, что большая свобода регионов в этой сфере со временем сделала бы общество более многогранным, позволило бы в большей степени сохранить накопленную народами России традиционную семейную культуру.
Общий анализ содержания СК приводит к выводу, что при его разработке была сделана попытка сблизить гражданское и семейное право - две настолько тесно связанные друг с другом ветви права, что до сих пор в правоведении оспаривается отраслевая самостоятельность семейного права, которое рассматривается как часть права гражданского.4 Позиции сторонников и противников отраслевой самостоятельности семейного права требуют дополнительной аргументации и обстоятельного анализа, что выходит за рамки данной работы.
Сближение методов правового регулирования гражданского и семейного права на основе СК происходит главным образом в двух направлениях: во-первых, в СК предусматриваются более широкие, по сравнению с КоБС РСФСР, возможности использования гражданского законодательства для регулирования брачно-семейных отношений (ст. 4, 5; п. 2 ст. 43; п. 1 ст. 44 СК); во-вторых, усиливаются диспозитивные начала в построении правовых связей между членами семьи, что просматривается в расширении круга семейных соглашений, обеспеченных правовыми гарантиями их реализации.
В принципе, соглашения, договоры между членами семьи расценивались как инструмент регулирования брачно-семейных отношений и в КоБС РСФСР. Так, любой вопрос жизни семьи мог решаться супругами совместно (ч.1 ст.19 КоБС), т. е. по взаимному соглашению между ними. Другое дело, что не все такие соглашения могли обеспечиваться с помощью правовых средств.
На основе соглашения между родителями решались многие вопросы осуществления родительских прав: выбор ребенку имени и фамилии (ч. 1, 2 ст. 51 КоБС); его места жительства (ст. 55 КоБС); участия отдельно проживающего родителя в воспитании детей (ст. 56 КоБС).
КоБС РСФСР не исключал возможности заключения соглашений о предоставлении материального содержания между членами (бывшими членами) семьи, если оно доставлялось добровольно. При этом законом, естественно, не выдвигалось каких-либо требований к оформлению таких соглашений, которые к тому же не влекли правовых последствий. Однако из этого общего правила имелись и исключения. Так, при отсутствии спора между получателем и плательщиком алиментов они могли взыскиваться на несовершеннолетних детей по постановлению судьи, которое служило основанием для выдачи исполнительного листа. В отличие от требований о взыскании алиментов на несовершеннолетних детей, по которым практика не допускала мировых соглашений, по делам об алиментировании супругов (бывших супругов) такие соглашения, в принципе, были возможны. В соответствии с Законом от 18 ноября 1994 г. об изменени порядка алиментирования юридическая значимость стала признаваться за соглашениями об алиментировании родителями совершеннолетних и несовершеннолетних детей.
Наконец, и до принятия СК супруги могли придать совместному имуществу режим иной, чем общей совместной собственности, а именно: общей долевой собственности - путем получения свидетельства о праве на долю в общем имуществе супругов, или раздельной, индивидуальной собственности - путем нотариального оформления договора о разделе имущества. Такое юридическое оформление соответствующих актов требовалось лишь в отношении отдельных видов имущества. Если следовать логике п. 1 ст. 40 и ст. 41 СК, согласно которым к брачным договорам можно отнести, в принципе, любые соглашения, изменяющие режим общей совместной собственности супругов, то брачные договоры в российском законодательстве существовали задолго до принятия первой части ГК РФ (ст. 256) и СК.
Кроме того, супруги, как и другие граждане, являющиеся собственниками имущества, могли вступать друг с другом в любые гражданско-правовые сделки.
В новом СК все вышеперечисленные возможности (кроме взыскивания алиментов по постановлению судьи, необходимость в котором фактически отпала с принятием Закона от 18 ноября 1994 г.) сохранены. Очевидно, учитывая общие закономерности правового регулирования (в частности, большую, обусловленную внутренними свойствами, способность имущественных отношений подвергаться воздействию права,по сравнению с личными отношениями), законодатель предлагает в СК более детальную, чем в нормах КоБС, правовую регламентацию имущественных отношений. Это касается в первую очередь имущественных отношений, складывающихся между супругами (главы 7, 8, 9 СК). Юридическое значение придается большему числу семейных соглашений, например, на основании удостоверенного нотариусом соглашения о материальном содержании членов семьи администрация предприятий, учреждений, организаций получила право удерживать суммы алиментов из заработной платы плательщика (ст. 109 СК).
Примечательно, что в нормах СК неоднократно подчеркивается значимость семейных соглашений для регулирования брачно-семейных отношений (п. 3 ст. 1, 5; п. 2 ст. 31).В качестве одного из основополагающих начал семейного права закрепляется принцип разрешения внутрисемейных вопросов по взаимному согласию. Безусловно, любые стороны супружеских и иных внутрисемейных отношений могут определяться на основе таких соглашений, но нельзя, да и невозможно требовать их повсеместного юридического оформления, обеспечения правовыми гарантиями принудительного исполнения. Иными словами, далеко не все семейные соглашения должны расцениваться как семейно-правовые юридические факты. Бульшая часть совместной жизни членов семьи происходит за рамками права, здесь достаточно эффективно на протяжении веков действуют иные регуляторы поведения людей - обычаи, традиции, нравственность. Поэтому нецелесообразно и невыполнимо требование юридического оформления всех семейных соглашений.
Юридическое оформление договора в брачно-семейной сфере объективно не может иметь столь же широкого распространения, значения, а следовательно, и правовой регламентации, как в гражданском праве. Придание тем или иным семейным соглашениям юридической значимости должно обусловливаться в первую очередь необходимостью защиты интересов заведомо «слабой стороны» в семье - нетрудоспособных и нуждающихся совершеннолетних членов (бывших членов) семьи, женщин и детей.
Отношения, регулируемые семейным правом, имеют иные социальные предпосылки и основы построения общественных связей между людьми, нежели те, которые входят в предмет гражданского права. Лица, вступающие и поддерживающие брачно-семейные контакты, имеют иную, чем лица, участвующие в гражданском обороте, мотивацию. Вступление в брак, образование семьи в подавляющем большинстве случаев не обусловлено желанием получить имущественную выгоду, увеличить имущество определенных субъектов. Основной целью объединения людей в семью служит удовлетворение иных потребностей - продолжение рода, совместная повседневная жизнь, общение, взаимная поддержка. Поэтому не могут полностью совпадать и правовые средства, способы, с помощью которых регулируются, с одной стороны, гражданские, а с другой - семейные отношения.
Следовательно, несмотря на усиление диспозитивных начал в СК, вывод о том, что семейное право постепенно вливается в гражданское, был бы преждевременным. Сходство в используемых методах правового регулирования, по-видимому, дает основание считать гражданское и семейное право составными частями более объемного правового конгломерата - частного права, а основой объединения - наличие частных, индивидуальных интересов.
Семейно-правовая природа отношений по предоставлению материального содержания давно не оспаривается в науке семейного и гражданского права. Отношения, связанные с собственностью супругов, предлагается расценивать как гражданско-правовые связи.5 Однако особый семейный статус собственников, то обстоятельство, что имущество, принадлежащее в первую очередь супругам, является экономической основой материального благополучия семьи, диктуют необходимость особой правовой регламентации этих отношений. Нормы, отличающие семейно-правовое регулирование имущественных отношений от гражданско-правового их регулирования, сконцентрированы в 7 - 9 главах СК.
Не будет ошибкой считать семейное право отраслью права, наиболее тесно связанной с традициями и нравственностью. Эти культурные ценности формируются, усваиваются, проверяются, сохраняются и передаются от поколения к поколению главным образом в рамках семьи. Отрадно, что в СК упоминаются такие категории, как гуманизм, разумность, справедливость (ст. 5). Необходимость защиты нравственности, здоровья членов семьи и других граждан могут служить основой для ограничения прав граждан в семье (ч. 2 п. 4 т. 1 СК). Только соответствие началам нравственности и справедливости, господствующим в обществе, делает статьи законодательных актов нормами права.
В этой связи особого внимания требует исследование правовой природы соглашений, возможность которых вытекает из правила, содержащегося в ч. 2 п. 4 ст. 51 СК. Редакция этой нормы указывает на фактическую, хотя бы и косвенную, легализацию в России суррогатного материнства, придание юридической силы соглашениям, которые по своей сути глубоко безнравственны, несмотря на всю сложность и неоднозначность этических и правовых оценок в данной ситуации.
Сам термин «суррогатное материнство» уже указывает на сущность обозначаемого явления. Человеческий эмбрион, генетические данные которого взяты и заложены от конкретных женщины и мужчины, внедряется в организм другой женщины (суррогатной матери). Эта женщина вынашивает, рожает и передает ребенка супругам, которые дали согласие на имплантацию эмбриона суррогатной матери. Вместе с передачей ребенка, как вытекает из смысла рассматриваемой нормы, передаются и соответствующие права на него, хотя бы и с согласия суррогатной матери. По-видимому, уровень медицинских технологий позволяет создавать ситуации, когда либо оба супруга, «приобретающие» таким образом ребенка, либо один из них не являются его генетическими родителями.
Несмотря на активность российских средств массовой информации, немало потрудившихся над пропагандой практики суррогатного материнства в зарубежных государствах, думается, такое радикальное вмешательство в сферу материнства со стороны права в Российской Федерации оказалось преждевременным, не обусловленным объективной ситуацией и недостаточно продуманным.
Вряд ли можно согласиться с тем,что суррогатное материнство - это лишь вариант донорства. Но «объектом донорства являются не органы и ткани, а весь женский организм, который обеспечивает зародышу защиту от внешних воздействий и необходимое развитие».6 И хотя «роль суррогатной матери не может быть особым видом коммерческой деятельности», «дача согласия на одну, две операции представляется возможной».7
Материнство - весьма значимая этическая и социальная ценность, одна из тех, на которых основывается человеческое общество. Это - социальная категория, всегда предполагающая биологическое родство, духовную близость женщины и ее ребенка, ответственность за него. Именно поэтому право оформляет эти отношения, дает их участникам соответствующие правовые гарантии. Подлинное материнство предполагает, что женщина зачала, выносила, родила и воспитала свое дитя, а социальная связь «мать - ребенок» формируется на протяжении всего этого времени. Противоестественно и безнравственно разделять и противопоставлять эти стороны материнства.
Достаточно ли весум тот аргумент, что благодаря узаконенной возможности суррогатного материнства многие бездетные пары обретут счастье общения, воспитания ребенка? Очевидно, нет. Во-первых, многие женщины и мужчины стали бездетными именно вследствие проявленного в свое время небрежения возможностью деторождения. Во-вторых, правовыми гарантиями в этой области могут быть искусственное оплодотворение или имплантация эмбриона самой будущей матери (ч. 1 п. 4 ст. 51 СК), а также проверенный веками правовой институт усыновления (гл. 19 СК). Наконец, нельзя превращать женщину в биологический материал для вынашивания чужих детей даже с ее собственного согласия. Наше общество и без того далеко ушло от всего мира по пути обесценивания материнства. Невероятно высокие показатели количества абортов и социального сиротства - это вехи на этом пути. Нельзя делать еще один шаг в этом направлении, нужно остановиться.
Сделка, где за «услуги» суррогатной матери другая сторона предоставляет соответствующую материальную компенсацию. В качестве предмета сделки выступает живое человеческое существо, ребенок, права которого призваны защищать Конвенция о правах ребенка ООН и СК России. Нужна ли практика суррогатного материнства, когда пресса публикует информацию, о том, что родные матери продают или желают продать своих детей в связи с тяжелым материальным положением? Не следует ли распространить предусмотренную Уголовным кодексом России уголовную ответственность за куплю-продажу детей на действия суррогатной матери и потенциальных покупателей «живого товара»?
Думается, что соглашения с суррогатной матерью лежат за рамками семейного права. Скорее, эти соглашения ближе к гражданско-правовым сделкам, которые согласно ст. 169 ГК РФ можно отнести к разряду ничтожных как сделки, противные основам нравственности и правопорядка. Однако и здесь нет однозначного решения. Возникают вопросы: какие последствия она порождает; расценивать ли медицинское учреждение как посредника сделки; кого считать родителями ребенка и др.
Ясно одно, суррогатное материнство - сложнейшая этическая и правовая проблема, решение которой требует активизации усилий и правоведов, и общества в целом.
Одна из новелл СК пересматривает некоторые ранее действовавшие нормы, касающиеся значимости судебного решения для семейно-правовых отношений. В КоБС РСФСР отсутствуют нормы, которые позволяли бы считать суды какими-то иными, чем правоприменительные, органами. СК наделяет суды полномочиями устанавливать и прекращать семейные материально-правовые отношения.
Согласно ст. 98 КоБС РСФСР усыновление производилось постановлением главы районной, городской, районной в городе администрации и возникало со времени его принятия. В соответствии с п.1, 2 ст. 125 СК усыновление будет производится судом в порядке особого производства, а права и обязанности усыновителя и усыновленного «возникают со дня вступления в законную силу решения суда об установлении усыновления ребенка».
С таким решением законодателей трудно согласиться.
Во-первых, до сих пор все семейно-правовые связи юридически оформлялись только через органы, выполняющие административные функции (ЗАГСы, органы опеки и попечительства и т. д.). Теперь они включены в систему органов местного самоуправления. Даже при подтверждении отцовства в исковом порядке суд устанавливал лишь факт происхождения ребенка по отцу. Семейно-правовая связь между отцом и ребенком оформлялась за рамками гражданского судопроизводства, так как согласно ст. 47 КоБС и ст. 47 СК права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке, т. е. путем регистрации в органах ЗАГСа.
Во-вторых, в теории гражданского процесса было принято считать, что правовые последствия установленных судами в порядке особого производства юридических фактов не возникают на основе только судебного решения и лежат за рамками процесса. Устанавливая в особом производстве факты, имеющие юридическое значение, суды, конечно, тем самым не создают юридических фактов и связанных с ними правоотношений. Суд лишь констатирует, делает вывод о том, что в реальной действительности имело или имеет место определенное обстоятельство, например, биологическое родство или усыновление (соответственно устанавливается факт наличия родственных отношений определенной линии и степени либо факт произведенного усыновления). Впоследствии, имея решение суда об установлении факта родственных отношений или факта усыновления, обращавшееся в суд лицо (заявитель) может оформить в установленном законом порядке свои наследственные права, право на пособие, пенсию и др. Таким образом, суд не создает ни родственных связей, ни усыновления, он лишь с достаточно высокой степенью достоверности (на основе соответствующих доказательств) делает вывод, что такие связи с наследодателем существовали.
Еще большее недоумение вызывает то, что согласно СК суд в особом производстве получает право устанавливать не юридический факт, а семейное правоотноотношение, которым и является усыновление. Среди тех категорий гражданских дел, которые суды могут рассматривать в порядке особого производства (главы 26-33 ГПК РСФСР), ни одна не предполагает установления материально-правовых связей.
В-третьих, в ситуации, когда действует утвержденное Правительством России новое положение о порядке передачи детей на усыновление,8 предусматривающее, что все материалы на усыновление (удочерение) детей готовятся муниципальными органами управления образованием, судебная процедура лишь дублирует административную. Готовя соответствующие материалы, в том числе заключение, в котором решаются вопросы о возможности (соблюдении условий) и целесообразности (соответствии интересам ребенка) усыновления, органы опеки более, чем кто-либо, должны быть знакомы с каждой конкретной ситуацией по усыновлению. Разве постановления соответствующих административных органов не достаточно для того, чтобы юридически оформить семейно-правовую связь в виде усыновления?
В-четвертых, по-видимому, предоставляя суду право устанавливать семейно-правовую связь, законодатель преследовал цель самым тщательным образом проконтролировать процедуру усыновления. Однако гарантиями этого являются закрепленные КоБС РСФСР правовые институты отмены и признания усыновления недействительным, с помощью которых обеспечивалась возможность проверить, надлежащим ли образом был соблюден порядок усыновления, соответствует ли оно интересам ребенка в каждой спорной ситуации.
Новым СК ликвидируется институт признания усыновления недействительным, однако это вряд ли можно объяснить стремлением законодателей упростить процедуру. Такое нововведение может быть вполне обосновано только тем, что суд, вынесший решение «об установлении усыновления», впоследствии не может признать свой собственный акт недействительным. Представляется не соответствующим гражданско-процессуальным нормам СК и сохранение института отмены усыновления. Если решение суда об «установлении усыновления» вступило в законную силу, очевидно, что оно может быть отменено в надзорном производстве по указанным в ГПК РСФСР основаниям, а если не вступило, то в порядке кассационного производства.
Надзорное производство возбуждается только с помощью особого процессуального средства, по протестам определенных должностных лиц органов прокуратуры и судов. Но возникает еще одно несоответствие материального и процессуального права, поскольку в ст. 142 СК перечисляются иные лица, которым предоставляется право требовать отмены усыновления. И это при том, что из СК неясно, в каком, исковом или особом, виде судопроизводства возможна отмена усыновления. Так как в ст. 142 СК речь идет о требованиях соответствующих лиц, есть гораздо больше оснований считать, что имеется в виду исковое производство.
Кроме того, если перечень возможных процессуальных истцов по данной категории дел в ст. 142 СК определяется, то вопрос об ответчиках остается открытым. При установленном в СК положении вещей закономерен вопрос: вправе ли, например, родители, оспаривающие законность усыновления, заявлять суду иск об его отмене, или могут добиваться отмены решения суда, а значит, и произведенного им усыновления через соответствующих должностных лиц в надзорной инстанции?
Таким образом, предоставленное суду право вмешиваться в сферу действия материального права, а именно своим решением устанавливать правоотношение усыновления, порождает массу проблем и семейно-правового, и гражданского процессуального характера. Возможно поэтому в ст. 169 СК оговорены особые условия введения в действие судебного порядка усыновления детей.
Вызывает сомнение и целесообразность изменения в СК правил, определяющих момент прекращения брака. Если согласно ст. 40 КоБС РСФСР брак однозначно считается прекращенным с момента регистрации развода в органах ЗАГСа, то п. 1 ст. 25 СК предусматривает два варианта: «Брак, расторгаемый в органах записи актов гражданского состояния, прекращается со дня государственной регистрации расторжения брака в книге регистрации актов гражданского состояния, а при расторжении брака в суде - со дня вступления решения суда в законную силу».
Придавая решению суда правопрекращающее значение, законодатель, по-видимому, стремился к ускорению процесса упорядочения изменений, происходящих в семейно-правовом статусе супругов. Однако здесь возможны возражения.
Во-первых, установление двух разных способов прекращения супружеского правоотношения при одном и том же правовом основании - невозможности дальнейшей совместной жизни и сохранения семьи - нарушает право супругов на развод. Если закон предоставляет женщине и мужчине возможность юридически оформить брачный союз в административном порядке (через ЗАГСы), то таким же должен быть и порядок, оформляющий выход из этого семейного состояния, т. е. реализации права на развод. Именно поэтому в правоведении в соответствии с нормами КоБС юридическая значимость судебного решения о расторжении брака аргументированно толковалась как признание судом права супругов на развод в ситуации, когда необходима защита интересов детей, имущественных интересов самих супругов.9
Во-вторых, новые правила СК лишают супругов последней возможности примириться, сохранить брак и юридически, и фактически. Такая возможность согласно КоБС РСФСР могла быть реализована после вынесения судом решения о разводе вплоть до регистрации развода в органах ЗАГСа одним из супругов.
Новеллой СК стало введение правил о медицинском обследовании лиц, вступающих в брак (ст. 15 СК). Необходимость такой нормы давно назрела. Брак - это союз мужчины и женщины, рассчитанный на длительную перспективу, а значит, будущие супруги вправе знать о состоянии здоровья друг друга. Однако медицинское обследование, о возможности которого говорится в п. 1 ст. 15 СК, может остаться лишь благим пожеланием, поскольку его результаты могут сообщаться только с согласия брачащихся. Обязанности брачащихся пройти такое обспедование перед вступпением в брак и сообщить соответствующую информацию друг другу не устанавливается, хотя это способствовало бы выявлению и лечению соответствующих заболеваний в молодые годы (большинство брачащихся - лица в возрасте 20 - 25 лет), было бы стимулом заботиться о своем здоровье.
Вступление в брак предполагает половую близость между супругами, а следовательно, в большинстве случаев - продолжение рода, рождение совместных детей. Поэтому было бы, на наш взгляд, разумным в п. 3 ст. 15 СК в качестве основания для признания брака недействительным предусмотреть не только факты сокрытия брачащимися венерического заболевания или ВИЧ-инфекции, но и других заболеваний, препятствующих деторождению, угрожающих бесплодием. Это побуждало бы брачащихся не только пройти медицинское обследование, но и уведомить будушего супруга о состоянии здоровья. Кроме того, учитывая, что супруг несет обязанность материального содержания другого супруга в случае нетрудоспособности вне зависимости от того, в браке или до брака возникла нетрудоспособность, было бы справедливым освобождать супруга от этой обязанности, если другой скрыл при вступлении в брак факт своей нетрудоспособности.
К сожалению, в некоторых статьях СК имеются неточности в юридических формулировках, которые приводят к внутренней противоречивости его норм. Например, известно, что при признании гражданина безвестно отсутствующим брак не прекращается автоматически: согласно ст. 19 СК в таких случаях необходимо расторжение брака в административном порядке. В то же время формулировка п. 1 ст. 26 СК указывает, что в случае явки супруга, признанного судом безвестно отсутствующим и отмены соответствующего судебного решения, брак может быть восстановлен органом ЗАГСа по совместному заявлению супругов, откуда следует, что брак прекращается с момента вступления в законную силу решения суда о признании супруга безвестно отсутствующим.
* Кандидат юридических наук, доцент Иркутской государственной экономической академии.
1 Постановлениями Верховного Суда РСФСР № 4 от 24 сентября 1991 г. и № 11 от 21 декабря 1993 г. вносились изменения и дополнения в текст Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР № 3 от 21 февраля 1973 г.
2 Федеральный Закон № 73-ФЗ от 18 ноября 1994г. «О внесении изменений и дополнений в Кодекс о браке и семье РСФСР» // Российская газета. 1994. 28 дек.
3 Федеральный Закон № 28-ФЗ от 10 февраля 1995 г. «О внесении изменений и дополнений в КоБС РСФСР, УК РСФСР, УПК РСФСР, Кодекс РСФСР об административных правонарушениях» // Российская газета. 1995. 15 марта.
4 См., напр.: Антокольская М. В. 1) Место семейного права в системе операций частного права (По трудам цивилистов России конца XIX - начала XX века) // Государство и право. 1995. № 8. С. 40; 2) Лекции по семейному праву. М., 1995.
4 См., напр.: Антокольская М. В. 1) Место семейного права в системе операций частного права (По трудам цивилистов России конца XIX - начала XX века) // Государство и право. 1995. № 8. С. 40; 2) Лекции по семейному праву. М., 1995.
5 См., напр.: Никитина В. П. Правовые проблемы регулирования имущественных отношений в советской семье: Автореф. докт. дис. Л., 1976.
6 Малеина М. Н. Человек и медицина в современном праве. М., 1995. С. 96.
7 Там же. с. 98.
8 Положение о порядке передачи детей, являющихся гражданамиРоссийской Федерации, на усыновление гражданам Российской Федерации и иностранным гражданам. Утверждено Постановлением Правительства РФ № 917 от 15 сентября 1995 г. // Российская газета. 1995. 26 сент.
9 Курс советского гражданского процессуального права. Т. 1. М., 1981. С. 450-455; Добровольский А.А., Иванова С.А. Основные проблемы исковой формы зашиты права. М., 1979.